Древнеегипетская магия и медицина

Как и в древнеегипетских рецептах, часто встречаются восхваления: «Оно (средство) очень хорошее, мы его испробовали» или «оно испробовано» или «оно хорошо летом и зимой». О качестве рецептов свидетельствует и их возраст: «Мы отыскали это в старых книгах». Один рецепт говорит о «враче-мастере», что соответствует древнему «искусству врача».

Что касается магико-религиозной терапии, то она встречается не только в египетской, но и, например, в месопотамской медицине, поэтому наличие коптских медицинских заклинаний не может служит прямым свидетельством сохранения древнеегипетских традиций. О них можно говорить лишь тогда, когда в заклинаниях упоминаются древнеегипетские божества (несмотря на то, что копты уже несколько веков были христианами), например: «Я молю тебя, великая Исида, правящая в бесконечной тьме».

Станосится очевидным, что традиции древнеегипетской медицины были живы в коптской, отнюдь не требовавшей для этого греческого и тем более арабского посредничества, как считали раньше. Египетская медицина оказала некоторое влияние на греческую. Последняя, в свою очередь, повлияла как на арабскую, так и на европейскую медицину. Таким образом, истоки современной медицины восходят к древнему Египту.

Заключение

Такой области египетской культуры, как медицина, в последнее время уделялось немного внимания. В недавнем прошлом ее изучение сильно отставало от исследования языка, религии и литературы. Считалось, что к выработанному в 50-70-ее гг. филологическому базису (Grundriss der Medizin der alten Agypter, Hrsg. von H. Grapow/Deines/Westendorf, 9 Bde., Berlin 1954–1973) добавить практически нечего. Приходилось смириться с тем, что в трактовке названных в папирусах частей тела, болезней и лекарств оставалось немало неясного. Отсутствовала помощь со стороны врачей, которые могли бы дополнить и уточнить филологическую трактовку анатомических структур и болезней с медицинской точки зрения.

В России египетской медициной занялся А. Л. Вассоевич, которому принадлежат статьи по египетской креатотерапии (О египетской креатотерапии // Четвертая всесоюзная школа молодых востоковедов: Тезисы, МЛ 986; О креатотерапии древних египтян/ Исследования в области истории науки и техники. Сб. тезисов к обл. конф. ЛО СНОИФЕТ Л., 1988. С. 135–137), а также комментированное издание и первый русский перевод начальных случаев хирургического папируса Смита (Хирургический папирус Эдвина Смита (опыт комплексного источниковедческого исследования//Архив истории науки и техники. Вып. I, М., «Наука», 1995. С. 86–144; Духовный мир народов классического Востока, СПб, «Алетейя», 1998, С. 388–415). В последней работе (С. 132–139) содержатся и рассуждения автора о терминах для сердца в древнем Египте.

В англоамериканской науке в 80-90-е гг. вновь возникает интерес к египетской медицине, при этом сознательно игнорируется выработанный немцами филологический базис и производится попытка объяснения уровня заболеваемости в древнем Египте при помощи археологических и палеопатологических источников. При этом исследователи слишком часто концентрировались на отдельных «выдающихся» находках (например, мумия Тутанхамона), а статистические оценки распространения болезней оставались без внимания. Кроме того, нередко пытались подтвердить неясную диагностику, «притягивая за уши» «подходящие» фрагменты текстов. Таким образом, неминуемо возникали искаженная картина заболеваемости в древнем Египте и неверное представление об уровне дифференциально-диагностических способностей древнеегипетских врачей. В анатомических, физиологических и патологических понятиях и представлениях древнеегипетских текстов то и дело пытались открыть «современность» и «актуальность», механически перенося в древний Египет современные медицинские понятия и представления (этим страдают, например, работы Финча). Гораздо более полезное типологическое сравнение с древнеиндийской и китайской медициной, действительно могущее осветить некоторые египетские представления (например, «каналов» в теле человека) при этом не производилось. Неизбежно создавалась неверная картина египетской медицины, якобы основанной лишь на эмпирике и рациональных знаниях, с высоким уровнем хирургии, диссекциями трупов в рамках мумификации и развитой гигиеной. «Рациональную» египетскую медицину недко противопоставляли «магической» месопотамской. При этом не учитывалось вовлечение египетских врачей (śwn.w) в мир религиозных и магических представлений. Более взвешенной является работа врача Дорис Шварцманн-Шафхаузер и филолога Камал Сабри Кольта (Die Heilkunde der alten Agypten, 2000), показавшая, что взаимодействие эмпирически-рациональных и магико-религиозных элементов было характерно не только для египетской медицины поздней эпохи, но и для более ранней династической эпохи.