Древнееврейская музыка и пение [современная орфография]

Есть совершенно противоположное мнение, что невел был духовой инструмент, а не струнный. Абен-Ездра[141], основываясь на этимологии слова невел (чрево, мех), разумеет под ним волынку, существенная принадлежность которой есть кожаный мешочек, служащий резервуаром воздуха. Мы объясняли уже правильное значение слова невел. Кроме того, мнение Абен-Ездры нельзя принять и потому уже, что, независимо от евреев, с именем невел у многих народов известны именно струнные инструменты: греч. ναβλα, лат. nabla, naulium. Греческие писатели даже прямо относят происхождение своего невла к Малой Азии. Называя его струнным инструментом варваров, приписывают его то Финикии, то Каппадокии. Ουτε Σιδωνιου ναβλα λαρυγγοφωνος εκεχορδωται τυπος[142]. Очевидно, что здесь идет дело о том же инструменте, который и евреи называли невлом; следовательно это был вообще струнный инструмент. Другой еврейский толкователь рабби Абрагам[143] разумеет под невлом итальянскую лютню из шести струн: пяти двойных и высоких и одной простой. Десятиструнный невел, по его объяснению, был итальянская liuto chitarronnato, имеющая шесть струн двойных и четыре простых. Впрочем р. Абрагам признается, что на итальянском инструменте в настоящем случае он остановился потому только, что ему нужно было найти инструмент «самый лучший, не имеющий ничего себе подобного». Подобное уважение к невлу оказывает и рабби Иуда, изображая блага пришествия Мессии в увеличении струн невла: «теперь он имеет семь (?) струн, во время Мессии будет иметь восемь, а в вечности десять»[144].

Рядом с струнными инструментами стоят в библейском повествовании инструменты духовые. Устраняя всякую мысль о какой либо взаимной подчиненности по происхождению между теми и другими, Библия приписывает их вместе Иувалу, изобретшему с киннором и hugav — дудку, основную форму всех духовых инструментов. По объяснению языческих авторов, повод к открытию духового инструмента дало завывание ветра в сухих тростниках, растущих во множестве на берегах Нила и моря тростникового (Чермного). Кто не помнит прекрасных стихов Лукреция, выражающих эту мысль:

Zephyrи cava per calamorum sibila primum
Agrestes docuere cavas inflare cicutas,
Inde minutatim dulces didicere querelas,
Tibia quas fundit digitis pulsata canentum,
Avia per nemora ac sylvas saltasque reperta,
Per loca pastorum deserta, atque otia dia[145]

.

Но, открытая в первые времена человеческой истории, духовая музыка, получившая большое свящ. значение у арабов (изв. nây дервишей), у греков взявшая даже перевес над струнною музыкою, у евреев по-видимому мало употреблялась, по крайней мере, в древнейший период. Большое приложение имела, только призывная духовая музыка — труба. Основное название труб у евреев было schophar — корень, указывающий вообще инструмент изогнутый. По описанию Талмуда трубы еврейские были необыкновенно звучны; звук их от Иерусалима доходил до Иерихона и даже до Самарии, т. е. на расстоянии целого дня пути[146]. Вообще нужно заметить, что употребление труб более всего отдаляет евреев от египтян, хотя происхождение труб принадлежит Египту. По свидетельству Розеллини[147] инструменты этого имени и рода, хотя встречаются в памятниках египетских, но по своему устройству приближаются более к флейте, чем к трубе. Египетские трубы слишком мелки для того, чтобы ими давать сигналы народу, как это было у евреев, для какой цели в Египте вместе с трубами употреблялись барабаны. Еврейская труба, получившая свое развитие в 40 лет странствования в пустыне, на египетских памятниках не встречается, но по свидетельству Апулея в Сирии она употреблялась, конечно, по заимствованию от евреев, при возвещении проходов богини сирийской, когда жрецы проносили по селам ее образ, обличая народ в жестокосердии и выманивая серебро[148]. Позже этот инструмент еврейский взяли и греки для оповещения народных праздников и называли knouê[149].