Древнейший

— Милая леди, я вам не судья, — отвечал Доусон и слез с лошади, чем вызвал неодобрение некоторых из своих грозных охранников. — Монахи из часовни Абеля не желают быть орудием правосудия, но у них не было бы выбора, если бы я не предложил им это взаимовыгодное решение.

— Лжец!

— И только поэтому ваш муж еще жив!

— Довольно! — вмешался Брансен, поразив всех неожиданной твердостью голоса.

Повисло молчание, которое прервал Доусон.

— Приветствую вас, Разбойник! Ваша известность опережает вас. — Он поклонился.

Брансен угрюмо посмотрел на него.

— Если бы я тогда промолчал и оставил вас в часовне Абеля, то монахи уже заковали бы вас в кандалы и передали ближайшему приспешнику владыки Делавала. Им не хотелось так поступать, но они были бы вынуждены. Думаю, вы это понимаете.

Брансен стоял молча.

— Вас обогнал брат Фатуус из часовни Дорогих Воспоминаний, что в Палмаристауне, — продолжал Доусон. — Он приехал и рассказал о Цапле, о Разбойнике. Так что вас ждали уже тогда, когда вы только подходили к Везергарду. Ради вас и пользы моей правительницы я предложил решение, которое к тому же освободило бы братьев от печальной обязанности.

— И отправили меня сюда воевать под знаменами вашей дамы Гвидры, — напомнил Брансен.

— Мы отчаянно нуждаемся в сильных воинах, — глупо пожал плечами Доусон. — А ваша известность, как я уже сказал, опережает вас. Нынешний прайдский наместник всем растрезвонил о том, как мастерски вы владеете мечом. Говорят, вы уникум.

— Мне нечего делать на вашей войне, — ответил Брансен, и Кадайль крепко сжала его руку.

— Боюсь, выбирать не придется, — сказал Доусон. — Ни вам, ни двум вашим прекрасным спутницам деваться некуда.

— Вы угрожаете им? — зарычал Брансен, и воины напряженно привстали в стременах.

— Наша война не похожа на бессмысленную резню, творящуюся на юге, — продолжал Доусон. — Мы воюем за доброе дело с гоблинами, ледниковыми троллями и прочими злобными тварями, с варварскими язычниками, которые ночью пробираются в наши дома и убивают во сне наших детей. Мы сражаемся против самхаистов. Я слышал, что и вы не питаете любви к ним.

— Как много вы, однако, слышали!

— Это правда, — ответил Доусон и снова поклонился, превратив насмешку в комплимент. — Я сожалею о своей лжи и смиренно прошу прощения. Но не солги я тогда, вы бы уже давно были мертвы, а ваша прекрасная жена осталась бы вдовой. Мне по-прежнему неприятно, что пришлось так поступить, но теперь это уже неважно. Дело сделано.

— Тогда просто отпустите нас, — предложил Брансен.

— Куда?

— Подальше отсюда.

— Поплывете обратно через залив? Или побежите на запад, через дикие леса, где полно монстров и голодных диких кошек, а медведи толще, чем деревья? Будьте благоразумны. У вас нет выбора.

— Мы найдем корабль, который доставит нас на юг Хонсе или даже в Бехрен.

— До конца зимы кораблей не будет.

— Тогда мы подождем…

— Довольно! — оборвал его Доусон, резко посерьезнев, и вскочил в седло. — Довольно, Разбойник. Вас поймали. На юге вы уже признаны виновным и приговорены к смерти. Я предлагаю альтернативу. Вы можете войти в число воинов дамы Гвидры, многие из которых прибыли в Пирет вместе с вами, и биться за доброе дело. Мы в отчаянном положении, поэтому не думайте, будто я прошу вас об услуге.

— То есть?

— Если откажетесь, то лишитесь жизни, — пояснил вангардец и, заметив, как глаза Брансена сузились, а плечи расправились, добавил:

— Равно как и ваши спутницы.

Если бы Маккидж поднял на дыбы своего коня и заставил его ударить Брансена копытами по лицу, то вряд ли это подействовало бы сильнее, чем только что сказанные слова.

— Да как ты смеешь?! — вскричал молодой человек, но Доусон отъехал назад, в то время как охрана стала теснить Брансена и женщин.

— Попрощайтесь с ними, Разбойник, — настаивал Маккидж. — Мы уезжаем немедленно. Вы должны будете исправно служить нам в течение зимней кампании, и если мы дадим отпор самхаистам, то вы вернетесь. Все преступления будут прощены. Я сам отвезу вас на «Мечтательнице» куда угодно, — пообещал он и, развернув лошадь, посмотрел в упор на взбешенного Брансена. — Это лучшее, что вам могут предложить, Разбойник. По распоряжению самой дамы Гвидры я имею законное право хоть сейчас отдать приказ воинам убить вас. Так что собирайте вещи и прощайтесь. Сегодня ночью нам предстоит долгий путь, а завтра придется пройти еще больше.

Брансен ощутил внутри такую же пустоту, как тогда, когда узнал о казни Гарибонда.

В голове молодого человека вертелась единственная мысль: «Шанс упущен».

Он не понимал, как быть дальше и что делать. Царившая в душе сумятица порождала чувство вины, которое лишь усугубляло ее. Брансену казалось, что его засасывает куда-то вниз.

«Как ловко Доусон Маккидж обвел нас вокруг пальца! Отряд воинов за порогом, наше положение безнадежно. Этот хитрец заманил нас в идеальную ловушку», — думал Брансен, сидя в маленьком доме, спиной прислонившись к двери, с гематитом на лбу под черной шелковой косынкой.