Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества

Во время жатвы почти все иноки нанимались у земледельцев жать хлеб и обыкновенно хлебом получали и плату[580]. У Серапиона Арсинойского каждый монах жатвою зарабатывал по 12 артибов хлеба, что равнялось сорока модиям[581]. Плетением корзин зарабатывали в день от 16 нумий до двух кератий[582]. Иные старцы имели огороды, где разводили овощи, садили деревья[583].

Свое рукоделье старцы носили иногда сами продавать. Это делали Сисой, Макарий и другие великие подвижники. Обыкновенно однажды они назначали цену вещи[584].

Иногда за работою заходили известные братия или сторожа и погонщики верблюдов, которые, получая работу, доставляли старцам хлеб[585]. Все, сделанное в течение года, большею частию продавали в один раз[586].

Имевшие другие средства для пропитания, кроме работы, все‑таки работали, чтобы не быть в праздности, и потом расплетали или просто сжигали свою работу[587]. Даже во время путешествия, если приходится плыть на лодке по Нилу, старец садился плести свою веревку, из которой потом сплетались корзины[588]. Главною целию труда была не выгода от него, но избежание праздности, а потому старцы не соглашались продавать свою работу тому, кому не было в ней нужды. У Пимена однажды недостало нитей для свечей, которые он делал.

Один купец, не имевши нужды в свечах, взял у Пимена сделанные свечи, чтобы доставить нити. Но Пимен, узнав это, настоял на том, чтобы свечи взяты были у него назад, а нити возвращены[589]. Пиор ходил два лета жать, и ему ничего не платили, несмотря на это он пошел к тому же хозяину и на третье лето, и когда хозяин заплатил ему, он отнес все пресвитеру в церковь[590]. Агафон, придя однажды в город для продажи своего рукоделья, нашел на улице больного странника, о котором никто не заботился. Он нанял для больного помещение и деньгами, выручаемыми за рукоделие, удовлетворял его нужды три месяца, пока больной не выздоровел[591].

В случае нужды иноки занимали друг у друга лен, деньги, орудия, нужные для работы[592]. Не только в воскресные дни, но и во дни памяти мучеников, многие не брались за рукоделие[593].

Те из иноков, которые не имели способности к рукоделию, посвящали себя делам благотворения. Два брата, Паисий и Исайя, дети богатого купца, поступили в монашество. Один брат доставшуюся ему часть имущества раздал по монастырям, церквам и темницам и сам стал кормиться рукоделием; другой часть имущества употребил на построение монастыря, а на оставшиеся деньги принимал странных, лечил больных, покоил престарелых, по субботам и воскресеньям устроял три или четыре трапезы для неимущих. Господу равно угоден был подвиг того и другого[594]. Аполлоний, по преклонности лет не могший выучиться ни ремеслу, ни чтению, на свои деньги покупал всякие врачебные и келейные потребности и снабжал ими братию Нитрийской горы во время болезни. С раннего утра до девятого часа дня он обходил обитель аскетов, монастыри и кущи, отворял двери и смотрел, не лежит ли кто. С собою он носил изюм, гранатовые яблоки, яйца, пшеничный хлеб — все, что нужно больному. Перед смертию передал все свои вещи другому, чтобы он продолжал его служение[595].

Пища иноков

Рукоделие иноков служило прежде всего для них средством к пропитанию. Заповедь о воздержании в пище и питии была общею для всех монахов, но качество пищи не было первоначально определено. Св. Епифаний пишет о монахах: «Одни из них воздерживаются от всяких мяс и четвероногих, и птиц, и рыб, и от яиц, и от сыра; другие только от четвероногих и допускают употребление птиц и прочего. Иные воздерживаются и от птиц, а употребляют только сыр и рыбу. Иные не вкушают и рыбы, а только сыр; другие не едят и сыра. Есть и такие, которые воздерживаются и от хлеба, иные и от плодов древесных и всего вареного»[596]. Иноки, когда случалось быть в постороннем доме, где предлагалось мясное, не отказывались есть, разве по особо уважительным причинам. Так, когда к Епифанию пришел Иларион Великий и во время обеда подана была птица, Иларион не стал есть, сказав: «С тех пор как я сделался монахом, я не ел ничего заколотого»[597]. Несколько иноков скитских, в числе их и Пимен, зашли в дом одного мирянина, где им за обедом предложено было мясо. Все ели, кроме Пимена. После обеда старцы, зная его рассудительность, спросили, почему он не ел? «Вы ели, и никто не соблазнился, — сказал Пимен, — но если бы я стал есть, то многие, приходящие ко мне братия, соблазнились бы и стали говорить: «Пимен ел мясо, почему нам не есть?»[598]. Раз у архиепископа Александрийского Феофила пришедшим к нему монахам предложено было за обедом телячье мясо. Монахи ели. Архиепископ, взяв один кусок мяса, предложил его сидящему подле него иноку, сказав: «Вот хороший кусок мяса». Старцы сказали: «Доселе мы ели овощь, но если это мясо, то не станем есть», — и ни один из них не стал после этого есть[599].