Древнекитайская философия. Эпоха Хань

Успех и поражение определяются естественными [причинами]; счастье и несчастье зависят от веяния времени. Бывает, что человек еще не совершил дело, а предвестники [его] на небе уже появились. Так что же это, если не обстоятельства времени?

На земле произрастают пять видов зерновых, они приносят то обильный, то скудный урожай. Зерно продается на рынках иногда по дорогой, а иногда по дешевой цене. Но не всегда при богатом урожае бывает дешевизна, а при скудном — дороговизна [зерна]. Случаются годы урожайные и неурожайные, и [сами по себе] бывают времена дешевизны и дороговизны. Когда наступают времена дороговизны, то и при изобилии зерна цены растут, а когда приходят времена дешевизны, то и при скудности зерна цены на него падают. Так, дороговизна и дешевизна зерна не находятся в прямой зависимости от его изобилия или недостатка, подобно тому как благоденствие или смута в государстве не являются следствием добродетельного или дурного [правления].

Если случается такое непредугаданное совпадение, что мудрый государь приходит к власти в миротворную эпоху, то его добродетель сама собой сияет вверху, а народ сам по себе ведет себя благопристойно внизу. В спокойные времена народ доволен, повсюду приметы счастья. [Однако] все это обычно приписывают заслугам мудрого государя.

Когда же бывает такое непредугаданное совпадение, что недобродетельный государь появляется в смутное время, то повсюду в стране происходят беспорядки и падение нравов, не прекращаются бедствия. Вследствие этого царство рушится, сам [правитель] погибает, а его потомство прекращается. В мире считают все это результатом беспутного поведения [правителя].

Это значит, что [люди] воспринимают лишь внешние проявления хорошего и дурного [правления], но не понимают истинную природу счастья и несчастья.

Счастье и несчастье не зависят от добропорядочности и порочности [правителя], и, [в свою очередь], доказательствами благочестия или безнравственности [правителя] не могут служить счастье или несчастье [государства].

Когда старший чиновник вступает в новую должность, то [в течение известного времени] он не предпринимает самостоятельных начинаний, воспринимая прежние методы управления, и ничего не изменяет, однако [в этот период] бывает то много разбоев, то мало, стихийные бедствия иногда происходят, а иногда не случаются. Что тому причиной?

Старший чиновник, которому суждено стать знатным, должен воспользоваться мирным временем для продвижения по службе. Тот же, кому предопределено судьбой прозябать в ничтожестве и не служить, принимает пост в смутные времена и вследствие этого оказывается разжалованным и уволенным с должности.

Сравнивая старших чиновников наших дней с древними правителями, мы можем рассуждать о спокойных и трудных временах, о процветании и упадке.

Книга восемнадцатая. Глава первая. «О естественности» [916]

Вся тьма вещей рождается естественно благодаря соединению жизненной энергии неба и земли[917], подобно тому как в результате смешения жизненной энергии мужа и жены естественно рождается ребенок. Среди тьмы вещей, рожденных [в мире], существа, обладающие кровью, чувствуют голод и ощущают холод. Обнаружив, что пять видов зерновых[918] можно употреблять в пищу, [люди] стали выращивать и есть их; открыв, что шелк и пеньку можно носить, [люди] стали использовать их для изготовления одежды.

Некоторые считают, что Небо[919] рождает пять видов зерновых [специально] для прокормления людей и производит на свет шелк и пеньку [именно для того], чтобы одеть людей. Это все равно что утверждать, будто небо является рабом, возделывающим землю, или рабыней, кормящей шелкопрядов для человечества.

Это мнение сомнительно, и принять его нельзя, поскольку [оно] несовместимо с [идеей] естественности.

Попытаемся обсудить это, исходя из даосского учения.

Природа повсюду распространяет свою жизненную энергию. Среди тьмы вещей злаки [могут] утолять голод, а шелк и пенька — защитить от холода. Поэтому человек стал употреблять в пищу злаки и носить одежду из шелка и пеньки. Создавая пять родов злаков, природа не задавалась целью накормить и одеть людей, точно так же как ее стихийные бедствия и превращения не предназначены для того, чтобы карать людей.

Вещи сами собой рождаются, и человек кормится и одевается ими. Когда столь же естественно происходят изменения природных стихий, то человек трепещет от страха перед ними. Если же объяснить все [как следует], то можно избавить сердце человека от [этой] тревоги.

Как проявлялась бы естественность, в чем заключалось бы недеяние, коль скоро небесные знамения посылались бы небом с определенной [целью]?