Древнекитайская философия. Эпоха Хань

Когда огонь пылает ярким пламенем в печи, [вода] бушует в котле и пар клубится. Когда жизненная энергия клокочет в груди, силы растут и тело горит.

Когда же человек находится при смерти, тело его охлаждается и зябнет, охлаждение это и замерзание все увеличивается и увеличивается, достигая высшего предела, за которым следует гибель. В то время, когда [человек] умирает, [его] жизненный дух не в состоянии войти в силу, после смерти тела он подобен кипятку, выплеснутому из котла, как же может он чинить вред людям?

Человек может заболеть от другого существа и стать бесноватым, но если распознать то, что вызвало болезнь, и воздействовать на это, то тогда можно излечить болезнь. Пока это существо не окончило свой век, его жизненный дух имеет опору в теле и поэтому может видоизменяться и вступать во взаимосвязь с человеком. Но после смерти тело разлагается, жизненный дух рассеивается; потеряв то, на что можно было бы опереться (т. е. тело), он не способен более ни на какие изменения.

Жизненный дух человека подобен жизненному духу другого существа. При жизни другого существа его «жизненный дух» может поразить болезнь, после же смерти его жизненный дух уничтожается.

Люди и другие существа не отличаются друг от друга [в этом отношении] — после смерти жизненный дух их равно уничтожается; как может он [кому-то] нанести вред?

Если же [кто-либо] будет утверждать, что человек представляет наибольшую ценность [в мире будто бы именно потому, что] его жизненный дух совершенно особый, то [для опровержения этого] достаточно сослаться на то, что другие существа могут видоизменяться и испытывать превращения, а люди не могут. Значит, наоборот, жизненный дух человека несравним с другими существами [потому, что] их жизненный дух превосходит человеческий[994].

[Общеизвестно, что] вода топит, а огонь сжигает. Вообще все то, что может повредить человеку, относится к вещам пяти первоэлементов: металл ранит человека, дерево ударяет его. земля придавливает человека, вода топит человека, огонь сжигает его. Если же человек умирает, то относится ли [разве тогда] его жизненный дух к вещам пяти первоэлементов? Может ли вредить [он] людям, не являясь [вещью, относящейся к пяти первоэлементам]? Нет, он не может вредить людям.

[Поскольку жизненный дух человека] не принадлежит к вещам [пяти первоэлементов], значит, он есть жизненная энергия[995]. Из тех видов жизненной энергии, которые вредят людям, наиболее губительной является жизненная энергия солнца (тай ян). После смерти человека обладает ли пагубной силой его жизненная энергия? Вредит ли [она] людям или нет? Нет, [она] не в состоянии причинять вред людям.

Итак, [я] заключаю, что мертвые не становятся духами, не обладают сознанием и не могут вредить [живым] людям. Отсюда ясно, что привидения, которых [люди] видят, не являются [воплощением] жизненной энергии умерших людей и этой жизненной энергией человеку не может быть причинен какой бы то ни было вред.

Книга двадцать шестая. Глава первая. О действительном знании

Конфуцианцы, рассуждая о людях совершенномудрых, полагают, что они знают о прошлом, отстоящем от нас на тысячу лет, и знают о будущем на десять тысяч поколений вперед; что благодаря прозорливости своего зрения и проницательности своего слуха они постигают [суть вещей] при первом же их появлении, что они познают само собой, не изучая, и понимают само собой, не спрашивая. Поэтому [люди] их называют совершенномудрыми, [а совершенномудрых] считают святыми. Подобно тысячелистнику и черепахе[996], они предсказывают счастье и несчастье. Тысячелистник считается священным растением, а черепаха — чудотворным животным.

Что же касается мудрецов, то [их способности] не достигают таких талантов. Их знания недостаточны, и они не обладают даром предвидения, поэтому и называют их мудрецами, [а не совершенномудрыми]. Если названия неодинаковы, то и существо различно, если же сущность одна и та же, то и наименования совпадают. Когда назвали совершенномудрых [особым] наименованием, то знали, что совершенномудрые люди — это сверхвыдающиеся, отличающиеся от мудрецов.

Перед кончиной Конфуций завещал нам книгу пророчеств[997], в которой предрекал: «Какой-то неизвестный мужлан назовет себя Цинь Ши-хуаном[998], войдет в мой дом, усядется на корточках на моей постели и вывернет наизнанку мое платье. Прибыв к Шацю[999], он умрет». Со временем циньский царь захватил всю Поднебесную и провозгласил себя Ши-хуаном[1000] (Первым императором). Совершая ритуал объезда страны, он прибыл в Лу[1001] и посетил жилище Конфуция. Затем он направился в Шацю, но по дороге заболел и скончался.

Еще [в «Книге пророчеств»] говорилось: «Дун Чжуншу[1002] приведет в порядок[1003] мои писания». Впоследствии цзяндуский первый советник[1004] Дун Чжуншу произвел исследование «Чунь цю»[1005] и написал свои толкования к ней.