Древнерусские княжества X–XIII вв.

Летопись сообщает легенду о сватовстве новгородского князя Владимира Святославича к Рогнеде. После оскорбительного отказа Владимир взял штурмом Полоцк в 970 г. Это сообщение получило подтверждение в археологии: при раскопках Г.В. Штыхова в Полоцке отчетливо были видны следы пожара второй половины X в.[954] По летописной легенде, князь Рогволод с княгиней были убиты, а Рогнеда увезена в качестве жены Владимира. Раскопки показывают, что разгромленная цитадель Полоцка не восстанавливалась и была перенесена на рубеже X–XI вв. на более высокое и неприступное место в устье р. Полоты, не ее левый берег[955]. Перенесение древнейшей городской цитадели на новое место, на определенном этапе развития города, хорошо известно в истории Руси (например, Луки и Великие Луки и др.). В Полоцке он совпал, видимо, с возвращением полоцкой династии в центр княжества в конце X в.

С ростом феодализации, с переходом от раннефеодальной формы дохода — дани к вотчинному землевладению в стране начали оформляться контуры владений полоцкого князя[956]. Сначала данью облагалось только кривичское население этих мест, а затем она распространилась на северных дреговичей (территория скоплений поселений к югу от Минска) и на восточных балтов (на западе княжества). Турово-Пинское княжество развивалось медленнее, туровская дань так и не успела докатиться до северной границы дреговичей, и северные скопления поселений этого племени отошли к Полоцкой земле.

В первой половине XI в. полоцкие интересы столкнулись на северо-востоке с новгородскими, так как дань Полоцка, как показал А.Н. Насонов, дошла до волоков на пути «из варяг в греки». Столкновение Ярослава Мудрого с полоцким Брячиславом (1021 г.)[957] и уступка последнему Усвята и Витебска на два с половиной десятилетия примирили страсти. События 1065 г., сообщаемые только псковскими летописями, показывают, что в середине XI в. интересы Полоцка столкнулись с интересами Пскова[958]. Во второй половине XI в. Новгород вновь обострил конфликт с Полоцком (1066 г.), а также и Смоленском[959]. Теперь сформировавшаяся Полоцкая земля была окружена такими же полугосударствами — Новгородской, Смоленско-Черниговской и Турово-Пинской землями. Расширение дани было возможно отныне только в сторону запада, где обитали еще не объединенные племена ятвягов, латгалов, литовцев, селов и т. д., о чем мы и находим свидетельства летописи[960]. В середине или в начале второй половины XII в. экспансия Полоцка распространилась на запад столь далеко, что по Западной Двине образовались два небольших княжества Полоцкой земли.

Итак, в первой половине XI в. окончательно оформились политические границы Полоцкой земли. Они шли по внешним контурам скоплений поселений на севере — между границами Полоцкой и соседних Псковской и Новгородской земель залегали большие массивы «нейтральных» лесов, что отчетливо видно при картографировании топонимов «межа», которыми, как я уже писал ранее, обозначались в западнорусских землях домонгольского времени деревни, лежащие у границы (корень слова «межа» восходит к индоевропейскому наименованию леса[961]). Так, обширные лесные пространства мы видим между Полоцкой и Псковской землями, между Полоцкой и Новгородской землями[962] (см. рис. 2).

Одновременно с оформлением пределов владений полоцкого князя, как сюзерена страны, в Полоцкой земле шел внутренний процесс захвата общинных земель местными феодалами, процесс закабаления свободных общинников. Раньше всего это произошло, несомненно, в тех землях, которые были близки к основному центру феодализации — Полоцку, а также там, где жило наиболее платежеспособное население (например, на торговых путях). Прямых данных на этот счет для ранних периодов мы пока не имеем, но косвенные свидетельствуют об этом со всей очевидностью.

В курганах Полотско-Ушачской группы весьма часто встречаются трупосожжения (которые, как известно, прекратились на Руси на рубеже X–XI вв.) и гораздо реже трупоположения (обряд, существовавший на Руси в XI–XII вв.). Постепенное исчезновение курганного обряда в XI в. под Полоцком объясняется, безусловно, распространением христианства, что было возможным только в землях, прочно охваченных феодализацией. Эти процессы не могли одновременно распространиться по всем уголкам Полотско-Ушачской группы поселений равномерно. В центре и, по-видимому, более на окраинах мы видим в XI в. и трупосожжения, и трупоположения (курганы у деревень Бельчица, Черневичи, Славены, Кисево и т. д.). Однако в целом можно считать, что к XII в. вся Полотско-Ушачская группа поселений получила особое наименование — «Полоцкая волость», подчинявшаяся, как можно понять из кратких упоминаний летописи, тому князю, который сидел в данный момент в Полоцке и управлял всей землей.