Древнерусское предхристианство

Входы в храм имели важнейшее символическое значение. На Руси горизонтальные балки (архитравы) византийских церквей заменяли дугообразными сводами. Дужки небольших карнизов над дверьми и окнами воспринимались как древние покровцы-обереги, священные пологи. Вход, увенчанный одной или несколькими арками, опиравшимися на тесно сдвинутые полуколонки, символизировал радугу (диалектное рай-дуга) и врата в рай. Слово дуга и родственные ему литовское dangùs и прусское dangus означало «небо». Прилагательными дугатый, дугнатый называли нечто разноцветно-радужное, пестрое. Именно такими до конца XVII века являлись церковные входы, раскрашенные или покрытые «многохитрой» белокаменной резьбой. На колонках по обеим сторонам изображали «солнце», будто плывущее от восхода до заката по небесной дуге. Его символами являлись округлые утолщения на столбах входа – дыньки (от слов «дуга, дюжий»), которые считались знаками силы, прочности. Иногда их разделяли витые опоясывающие узоры, в память о соломенных жгутах, какими во время народных празднеств обвязывали вереи ворот и столбы домовых строений «для защиты от злых духов». Разукрашенная дуга использовалась и для конской упряжи, напоминала о древнейшей связи коня с движением солнца. Непременно дугообразными стремились сделать проёмы главного входа и обеих дверей в алтарь. Такими же представали семи– и девятислойные «небеса» на русских иконах и в средневековых книжных миниатюрах.

Образ неопалимого огня

В церковной архитектуре храмовые верхи – таково было древнее наименование куполов – имели несколько видов. Византийский полу-сферный купол называли шелом, что означало «шлем» и «холм» одновременно. В умах недавних язычников он соотносился не столько с воинским доспехом, сколько с вершиной предхристианского кресного холма, увенчанного крестом.

Вход церкви св. Николы Надеина. Южная галерея. Ярославль. Середина XVII в.

Дугообразные многокрасочные «небесные своды» с «дыньками» – знаками восходящего и нисходящего Солнца – указывают на неземную природу храма, прообраза рая.

Более высокий купол воспринимали и как пасхальное яйцо, и как чело «главу», при этом родственными словами глава, главня, головня называли тлеющую головешку и горящий факел.[589]

Костровидные купола известны на Руси с XIII века, но, несомненно, появились значительно ранее. Сохранилось плотницкое название такого купола куб, основанное на сходстве с полым округлым сосудом: древнерусское кубъ, куба́ «сосуд для питья», кубок «евхаристическая чаша», кубышка «сосуд, бочка».[590] Вполне оправдано сближение слова купол с ку́па и купина́ «куст, сноп», (церковнославянское – «терновый куст») и с глаголом ку́питься «тлеть (об углях)».[591] Вероятно, при переходе от древнерусских верований к православию в народном сознании произошло соединение образов, связанных с действием божественной огненной силы: похожего на куст златогорящего купальского костра и «несгорающего куста» Купины, уподобленного Богородице.

Георгиевский собор. Северный вход. Юрьев-Польской. 1230–1234 годы

Пламевидное завершение над сводами знаменует вход в священный «храм-костёр».

Название купол привычно производят от итальянского сupola «свод, бочка», полагая, что это слово могло быть заимствовано в эпоху Ивана III у «фряжских» строителей соборов Московского Кремля. Однако чисто внешнее, фонетическое сближение уводит к иному смыслу, связанному с внутренними сводами церкви, а не с её навершием. Предположительно, слово cupola является метатезой «непроизносимого» в церковной среде имени Купало. Оно родственно и со средневековым латинским cupella, и с древнерусским купель, при общем значении «тигель». Купало в древности олицетворял «пламенеющее» в самом разгаре летнее солнце. Купол стремились изобразить в виде шаровидного костра, увенчанного крестом с непременным кресом внизу. Обрядовые по происхождению слова купать «омывать, крестить», купель, купля, купец[592]проясняют и уточняют менявшееся в течение веков значение имени Купало: «огненная груда», шаровая пылающая «купа», «священный костер-куст», а впоследствии – прозвище «искупителя, очищающего водой и огнем» и кресителя предхристианства. Православные зодчие переосмыслили яркую свето-огненную образность купальских таинств.

Царское место. Успенский собор Московского Кремля. Дерево, резьба. 1551 год

Соединение костровидных и шатровых форм в резном навершии.