Древняя душа

Маленький чмокающий ротик притягивал мое внимание. Я не могла отвести глаз, даже понимая, что рискую быть обвиненной в педофилии. Сердце сжималось. Может быть, биологические часики тикают? Вспомнился недавний сон о плачущих малышах. Мальчик-блондин и темноволосая крошка-девочка. Слезинки, дрожащие на их ресничках.

Лучше думать о чем-нибудь другом. Интересно, Алекс уже проснулся? Сквозь давным-давно не мытое окно виден рассвет. Нет, об Охотнике тоже не хочется размышлять. Экая я привереда сегодня! Тогда пусть мысли текут сами по себе – ни о чем и обо всем сразу. Черный пес. Взгляд убитой демоницы. Глаза в Лас-Лахас – только глаза, мужские, красивые, непонятного цвета. Почему так замирает сердце?

И почему так гудит все тело? Я огляделась и расхохоталась – да это потому что мы остановились! Видимо, приехали. А тело гудит, словно только что слезла с вибро-стула, потому что тряска прекратилась!

– Выходить-то собираешься, хохотунья? – соседка устало посмотрела на меня.

– Простите, – я подхватила рюкзачок, что лежал на коленях, и вышла в проход, влившись в ряд спешащих покинуть салон пассажиров.

Не обратив внимания на старичка, что успел-таки ущипнуть мой зад, ловелас престарелый, я вышла из автобуса, покачиваясь, словно моряк, впервые за долгие месяцы ступивший на землю. И только хотела улыбнуться и рассмотреть окрестности, как разверзлись хляби небесные, устроив репетицию второго потопа.

Люди – огромные губки. Они впитывают в себя жизнь всеми порами души. Эта метафора родилась в моей голове в тот момент, когда все разбежались, и я осталась одна стоять посреди даже не знаю чего – и пальцев вытянутой вперед руки было не видно из-за стены ливня.

Он закончился также мгновенно, как и начался. Может, там, наверху, пожалели одинокую путницу и перекрыли кран? Что ж, спасибо. Я прогнала сумбурные метафоры и осмотрелась. Серое небо. Светло-коричневая грязь до горизонта, подпоясанного горной грядой – тоже серой. Вымокла я насквозь, переодеваться не во что. Значит, надо найти хоть какое-то подобие цивилизации, чтобы обсушиться и поесть.

Улыбнувшись своему везению, я зашагала вперед по чмокающей грязи. И надо купить резиновые сапоги! Кроссовки в любом случае скоро можно будет выбросить. Или не утруждаться и дождаться, когда они сами развалятся? С губ улетел в серые заплаканные небеса нервный смешок. А что ты хотела, дорогая, свобода стоит дорого!

На глаза набежали слезы, но я со злостью смахнула их. И так чувствую себя набухшей губкой с водой, хоть выжимай, не хватало еще разреветься! Это всего лишь приключение! А одиноко и тоскливо из-за того, что вокруг ни черта нет! Вообще! Горы одни на горизонте! И какие-то хижины у их основания.

О! Я даже подпрыгнула. Дома? Там люди? Горячий кофе и какая-нибудь овощная похлебка? А может…

Ноги с ускоренной силой зачавкали грязью.

Когда я добралась до домов под горой, мое сбитое напрочь дыхание можно было успешно использовать для озвучки фильмов для взрослых. Голова кружилась, воздуха не хватало. Все-таки высокогорье, ничего не поделаешь.

Вожделенные постройки меня сильно разочаровали – хлипкие на вид лачуги напоминали деревенские сарайки для скота. Просто доски, небрежно сколоченные друг с другом. Не думаю, что широкие щели между ними – без проблем просунешь палец – служили для естественной вентиляции.

Сверху хижины были покрыты всем подряд – и разномастной черепицей, и листами проржавевшего железа, и кусками пластика всех цветов радуги. Воображение тут же живо нарисовало картинку с тазиками и ведрами внутри, в которые падают капли прошедшего дождя. Но выбирать не приходилось – промокшая одежда сильно снизила мою придирчивость.

Балансируя но тонких хлипких досочках и кирпичах, утопленных в грязи, я подошла по этой дорожке к двери, которая распахнулась, стоило занести над ней руку, чтобы постучать. Изнутри высыпалась горстка детей один меньше другого. Хохоча, они ловко пробежали по деревянному настилу и понеслись по грязи, веером поднимая брызги от луж. Сочувствую местным женщинам – стирка здесь явно дело непростое и непрекращающееся. Последним ковылял недавно, видимо, вставший на ножки голожопик – размазывая кулачком слезы по лицу, он с завистью смотрел на братьев и сестер, за которыми пока не мог угнаться.

– Стой! – я едва успела подхватить его, не дав плюхнуться в самую большую лужу. – Куда же тебя несет, несмышленыш?

– Опять сбежал! Фло! – на улицу выскочила девочка, которую я окрестила Мачу-Пикчу за темные волосы и раскосые глаза. – Ты кто? – ее взгляд врезался в меня.

– Привет, меня зовут Саяна. Держите братика. – Я протянула ей карапуза, что изо всех сил сосредоточенно тянул в разные стороны мои мокрые волосы. Наверное, парикмахером будет. Хотя вряд ли такая жизнь предоставит ему шанс выбирать.

– Это мой сын! – Мачу-Пикчу обиженно вздернула нос и подхватила ребенка на руки. – Вечно ты убегаешь, Фло! Да еще и без порток!

– Симпатичный малыш, – попыталась загладить вину я. – Простите, вы не подскажете, есть где-нибудь поблизости мотель и какое-нибудь кафе, чтобы перекусить?