Древняя душа

– Поблизости только горы! – язвительно ответила девушка, прижимая к груди сына, который теперь занялся ее волосами. – Как ты вообще тут оказалась?

– Сбежала от мужа. – Честно призналась я.

– Бил, что ли? – она понимающе кивнула, глаза засветились любопытством.

– Нет, не бил.

– Пьет, значит?

– Тоже нет.

– Гуляет? Или деньги на игру спускает все?

Я молча покачала головой из стороны в сторону.

– Ну и дура тогда! – припечатала Мачу-Пикчу. – Чего от хорошего мужика сбегать? Другую найдет!

– И пусть. – Я хихикнула.

– Вот дура и есть! – она усмехнулась, глядя на меня, как на неразумное дитя, и посторонилась. – Заходи уж давай, промокла ведь насквозь.

– Спасибо! – с губ слетел облегченный выдох. – Я заплачу.

– Ой, да ну! – Мачу-Пикчу махнула рукой, досадливо морщась. – Это у вас там, в больших городах, где бабы от хороших мужиков нос воротят, все на деньгах помешаны! А у нас в горах путнику помочь – честь, и никто денег не попросит! Сегодня ты помог, завтра тебе подсобили. Так и живем.

Мудрая не по годом юная женщина закрыла дверь, стало темно. Щели между досками пропускали свет с улицы, но он был таким тусклым, что разглядеть помещение удалось, только когда глаза привыкли к темноте.

Особо смотреть было не на что. Под ногами – доски. В центре – сложенный из камней очаг с красными углями. Разложенные вдоль стен тюфяки заменяли кровати. Несколько углов отгораживали ширмы из того же, похоже, пластика, что лежал на крыше. Видимо, за одной располагалась кровать супругов.

– Кто там, доча? – раздался из-за второй перегородки старческий женский голос.

– Это свекровь моя, – тихо пояснила Мачу-Пикчу, присев на колени перед очагом. – Болеет давно, страдалица. С зимы не встает, ноги уж не держат. Помрет, видать, скоро. Путница это, мама, – громко крикнула девушка и, надувая щеки, начала раздувать огонь, подкладывая уголь, горкой лежащий рядом. Вскоре стало тепло. – Обогрейся, – она встала, отряхнула руки и подтолкнула меня к пламени. – И раздевайся, чего стоишь, просушить одежду нужно.

В хлопотах время прошло незаметно. Я переоделась в длинную шерстяную юбку и кофту, выпила вкусного кофе с пресными лепешками, беседуя с хозяйкой обо всем на свете и поражаясь тому, насколько разные у нас проблемы. Мои дела с амнезией, Алексом, черным псом, демонами, санклитами, Драганом и побегом казались такими экзотичными по сравнению с ее протекающей крышей, больной свекровью и хищником, который повадился по ночам резать домашнюю живность. Как говорил, опять же, не помню кто, наши с ней отношения – живем на одной планете, но и только.

Тем не менее, я поймала себя на том, что душу кольнула легкая зависть. К тому, как начинали сиять ее глаза, когда она говорила о муже, который вскоре должен был вернуться с заработков, как обнимала своих детишек, когда они, румяные и счастливые, прибежали с улицы погреться у растопленного очага и понежиться в материнской любви. Прильнув к ней, как цыплята к наседке, они вскоре задремали – младшие уснули прямо с кусками лепешек во рту.

Тихое счастье, понимание, что находишься на своем месте, любовь и поддержка, нужность любимым – именно всего этого и не было у меня. А ведь хотелось! Еще как хотелось.

– Ну, давайте уже ко сну отходить. – Мачу-Пикчу одного за другим уложила малышей на тюфяки и укрыла тяжелым лоскутным одеялом. – Мне еще свекровь покормить надо, – она устало зевнула, – да живности корм задать.

– Давай помогу. – Предложила я, желая облегчить ее все-таки непростую жизнь.

– Давай. – Она кивнула, дала мне миску с чем-то похожим на жидкую кашу, деревянную ложку, и пояснила, – зубов-то уж нет у нее, только жидкое ест.

– Здравствуйте, – я прошла за перегородку и присела на кровать рядом с сухонькой старушкой. Ее глаза, белесые и уже, очевидно, ничего не видящие, шарили по закутку, словно надеялись все же что-то разглядеть. – Я помогу вам поесть, хорошо?

– Кто ты? – она откинула одеяло и неожиданно большими ладонями, которые за долгие годы разбила тяжелая каждодневная работа, с распухшими, скрюченными артритом пальцами, схватила меня за руку.

– Я Саяна, ваша невестка пустила меня погреться и переночевать. Давайте покормлю вас. – Старушка открыла беззубый рот. – Вот и хорошо. – Когда каша закончилась, я вытерла ее губы и встала.

– Постой, пить подай.

Я вернулась с кружкой воды и, помедлив, открепила булавку, которой была прикреплена к стене фотография мужчины в годах – вероятно, супруга бабушки. Легкий укол в палец, капельки крови в напиток, который теперь можно назвать Кровавой Мэри.

– Вкусно, – выпив все до дна, заявила старушка. – Теперь знаю, кто ты. Спасибо, Ангел.

– Не за что. – Я улыбнулась, прикрепила фото обратно и поправила одеяло. Надеюсь, ей станет полегче. Ведь раз моя кровь помогла Алексу, то и бабушке, вероятно, облегчит страдания.