Древняя Европа

В западной историографии широко распространен ошибочный взгляд на гомеровское общество как вполне сложившееся классовое общество «феодального типа» с четко оформленной иерархией сословий, резким обособлением военной знати от подвергавшейся жестокому угнетению массы простонародья. В действительности гомеровские поэмы изображают общество, еще только вступившее на стадию классообразования, в котором разрыв между высшими и низшими социальными слоями хотя уже и наметился, но еще не достиг масштабов подлинно классового антагонизма. Гомеровская знать, несмотря на особое, привилегированное положение, все еще сохраняет тесные связи с массой рядовых общинников и уже в силу этого не может считаться ни сословием, ни тем более классом. Повседневная жизнь аристократов гомеровского времени, не исключая и «царей», была патриархально простой и грубой, далекой от какой бы то ни было роскоши и изысканности и, по существу, лишь немногим отличалась от той жизни, которую вело в то время подавляющее большинство греческого крестьянства. Нам трудно теперь представить царя разделяющим скромную трапезу со своими рабами, а его супругу сидящей за ткацким станком в окружении своих рабынь. Для Гомера как то, так и другое — типичные сцены в жизни его героев. Гомеровские аристократы не чураются тяжелой физической работы. Так, Одиссей ничуть не меньше гордится своим умением косить и пахать, чем своим воинским искусством (Одиссея, XVIII, 366 и след.). Царскую дочь Навсикаю мы встречаем впервые в тот момент, когда она со своими служанками выходит на взморье стирать одежду для своего отца Алкиноя (Там же, VI, 90 и след.).

Факты такого рода убеждают нас в том, что аристократические семьи составляли в гомеровском обществе, по сути дела, лишь верхушечную часть демоса. В чисто экономическом плане и аристократический ойкос, и семья рядового общинника («мужа из народа») были вполне однотипными образованиями. Различие между ними состояло не в методах ведения хозяйства и не в источниках обогащения, а лишь в масштабах их применения. Материал эпоса не дает никаких оснований для того, чтобы говорить о систематической эксплуатации знатью свободного населения общины. Так называемые «дары» и другие подобные им поборы, по-видимому, должны быть отнесены к скрытым или косвенным формам эксплуатации, характерным для эпохи классообразования. Судя по всему, они еще не успели приобрести характера регулярной повинности и к тому же были доступны не всей знати, а только ее верхнему слою — басилеям и их семьям.

Патриархальные черты в быту гомеровской знати, несомненно, связаны с весьма еще ограниченным распространением рабства. В старшей из двух гомеровских поэм — «Илиаде» рабы почти совсем не упоминаются. В «Одиссее» упоминания о них встречаются довольно часто, но это по преимуществу женщины-рабыни. Так, в хозяйстве «царя» Алкиноя заняты на разных работах 50 невольниц (Там же, VII, 103 и след.). Той же цифрой определяется и число рабынь в доме Одиссея, причем особо отмечено, что двенадцать из них заняты на помоле зерна (Там же, XX, 107; XXII, 421 и след.). Эти цифры едва ли заслуживают серьезного к себе отношения. Уже сама их повторяемость заставляет думать, что перед нами всего лишь типичное для эпической поэзии преувеличение, что реальные масштабы применения рабского труда даже в самых богатых хозяйствах гомеровского времени были намного скромнее. Кроме женщин-невольниц, в «Одиссее» фигурируют и, по-видимому, сравнительно немногочисленные рабы-пастухи, пасущие господский скот в диких и безлюдных местах, вдали от «города». Эта категория подневольного населения нашла свое классическое воплощение в образе «божественного свинопаса» Евмея. Автор «Одиссеи» выводит его на страницах своей поэмы как наглядный образец примерного, безраздельно преданного своему господину раба. Еще совсем маленьким мальчиком Евмея купил у финикийских работорговцев отец Одиссея Лаэрт. За примерное поведение и послушание Одиссей сделал его главным пастухом. Евмей рассчитывает, что его усердие будет вознаграждено еще и сверх этого: хозяин даст ему земельный надел, дом и жену — «словом, все, что служителям верным давать господин благодушный должен, когда справедливые боги успехом усердье их наградили» (Одиссея, XIV, 62 и след.).