Древняя Греция

А тем временем Молорх терпеливо ждал Геракла, делая на посохе зарубки. После тридцатой зарубки он отвязал барана от дерева и потащил к обрыву, чтобы принести в жертву подземным богам. Но, не дойдя до обрыва, земледелец увидел весело шагавшего Геракла, издали махавшего львиной шкурой!

– Отдай барана Зевсу-Спасителю! – произнес Геракл, обнимая Молорха. – А день нашей встречи прославь Немейскими играми.

Эврисфей, увидев с надворотной башни Геракла со львиной шкурой на плечах, отправил ему навстречу гонца с приказом в город не входить, а сам спрятался, дрожа от страха.

Зевс отметил первый из великих подвигов своего сына созданием созвездия Льва, вошедшего в двенадцать знаков зодиака, подобно тому как победа над немейским львом вошла в двенадцать подвигов Геракла.

Лернейская гидра

– Убей лернейскую гидру! – прокричал с башни Эврисфей срывающимся голосом.

Эта многоголовая водяная змея была также порождена Тифоном и Ехидной и жила в Лернейском болоте[241], где находился вход в подземный мир. Гера вырастила ее, чтобы испытать Геракла.

Взяв в помощники своего племянника Иолая и захватив, по совету Афины, медное оружие, Геракл раздобыл повозку и двинулся в путь. Как только показалось болото, герой оставил Иолая с конями и отправился далее один.

Он заметил посреди болота холм и, прыгая по кочкам, направился к нему. Там было отверстие, наполовину скрытое кустами, из которого доносилось грозное шипение. Вскоре наружу высунулось несколько голов на длинных шеях, а затем показалось туловище, покрытое чешуей, и длинный извивающийся хвост. Не дав чудовищу напасть первым, Геракл забежал сбоку и наступил ногой на спину зверя, прижимая его к земле. Сбив мечом одну из голов, он сразу же заметил, что на ее месте выросли две новые.

Пришлось Гераклу крикнуть Иолаю, чтобы тот разжег костер и явился с горящим бревном. Услышала этот призыв Гера и послала против героя гигантского рака, который вцепился ему в ногу, стесняя движения. Пришлось сражаться сразу с двумя противниками, пока подоспевший Иолай, с огромным трудом отцепив рака, не отбросил его как можно дальше.

И сразу же Иолай начал прижигать гидре шеи на месте отрубленных голов. Новые головы не вырастали. Все слабее и слабее сопротивлялась обезглавленная гидра и, ударив в последний раз хвостом, затихла. Не теряя ни мгновения, Геракл рассек живот чудовища и напитал свои стрелы ядовитой желчью.

Когда Геракл и Иолай удалились, Гера подобрала своего рака и подняла его на небо. Там появилось созвездие, имеющее облик рака с кривыми клешнями. Оно встает на небе в самое жаркое время года, напоминая о благодарности Геры каждому, кто помогал погубить ненавистного ей героя.

Эриманфский вепрь

Оправившись от ярости, вызванной выполнением невыполнимого, Эврисфей приказал Гераклу привести живым чудовищного вепря, обитавшего на горе Эриманф в той же Аркадии.

По следам, оставленным на деревьях клыками, герой отыскал логовище вепря и громким криком выгнал его оттуда. Вид Геракла, вооруженного дубиной, внушил кабану ужас, и он помчался куда глаза глядят. Долго гнался Геракл за чудовищем, пока не загнал его в глубокий снег на одной из высоких гор. Там он одним прыжком бросился кабану на спину и связал его, затем, взвалив вепря на плечо, стал спускаться в низину. Все, кто встречался Гераклу на пути, радостно приветствовали героя, освободившего Пелопоннес от страшной опасности.

Геракл в гостях у кентавра Фола подвергается нападению других кентавров

На пути к Эврисфею Геракл заглянул к старому знакомцу кентавру Фолу, по-дружески пригласившему его в свою пещеру и угостившему вином. На винный дух сбежались другие кентавры. В яростной схватке Геракл перебил их почти всех. Фол же уронил себе на ногу отравленную стрелу Геракла и умер в муках. Велико было горе Геракла. Но нужно было торопиться, ведь зверь ревел и готов был порвать путы. Геракл похоронил друга и продолжил свой путь.

Эврисфей же, увидев героя, возвращающегося с вепрем, в ужасе забрался в бронзовый пифос, глубоко врытый в землю[242].

Керинейская лань

Шипя, садится в море солнце.

Всеобщий ощутив испуг,

Лань керинейская несется

Бела как снег, легка как пух.

Дочь Артемиды и заката,

Горят огнем ее рога.

Смертельным ужасом объяты,

Во мрак уходят берега.

Но светом серебристым, лунным

Насквозь пронизана она.

Разносится напевом юным,

Как напряженная струна.

Геракла стрелы мимо, мимо.

Себя сиянием омыв,

Она, как луч, неуловима,

Неосязаема, как миф.