Древняя Греция

Аргосское войско, возглавляемое семью вождями, подходит к Фивам. Все, кто не в силах держать оружие, поднимаются на стены, чтобы увидеть, чем закончится сражение между защитниками Фив, возглавляемыми младшим сыном Эдипа Этеоклом, и аргивянами, которых привел его брат Полиник.

Перед схваткой обратились фиванцы к предсказателю Тиресию, чтобы узнать о ее исходе. Он ответил, что победа достанется фиванцам, если Креонт принесет в жертву богам своего сына Менетия. Узнав об этом, Менетий заколол себя перед городскими воротами на глазах у сограждан и врагов. После этого аргивяне, до того имевшие успех, были отогнаны от стен. И теперь судьба города зависит от поединка между Этеоклом и Полиником. Оба они гибнут, и аргивяне удаляются ни с чем.

Навстречу возвратившемуся в город войску и народу выходит Креонт. С гибелью мужской поросли рода Эдипа власть в Фивах принадлежит ему. Он обладает и моральным правом на золотую корону, сверкающую на седой голове. Ведь Фивы спасены жизнью его собственного сына. Казалось бы, пора предать забвению кровавую распрю и похоронить ее вместе с Этеоклом и Полиником в одной могиле. Но Креонт не обладает государственной мудростью и человеческой широтой. «Этеокл – защитник родины, – рассуждает царь, – а Полиник ее предатель и враг. Фиванцы должны извлечь из поведения братьев урок!» И он приказывает похоронить младшего сына Эдипа с почестями, а старшего лишает погребения:

Народу мой приказ: не хоронить,
Не плачем почитать; непогребенный,
Оставлен на позор и на съеденье
Он алчным псам и хищникам небес…[163]

Этот бесчеловечный приказ, разглашенный по всему городу глашатаями, услышала сестра погибших Антигона[164] и бросилась во дворец к сестре Исмене.

– Ты слышала, Исмена, какую новую беду обрушила судьба на наши слабые плечи? – проговорила Антигона, дрожа всем телом.

– Да! – отозвалась Исмена со вздохом. – Наши братья убили друг друга, и мы остались в мире одни.

– Но это лишь часть беды! – воскликнула Антигона. – Креонт своей властью оставил Полиника без погребения, и он лежит за стеной, сжигаемый солнцем. Его несчастная тень не найдет пути в аид. Ты пойдешь со мной, сестра?

– О чем ты, Антигона?

– Согласна ли ты вместе со мной предать труп брата земле?

– Но никто из мужей не оспорил приговора Креонта… Что же можем сделать мы, женщины?

– Тогда я сама похороню моего брата, но также и твоего, которого ты предаешь.

Так в разговоре с сестрой, смирившейся перед несправедливостью, осознала Антигона, что она одна должна идти против царя и его стражи, сражаться с безразличием и трусостью толпы, с собственной слабостью, с самой судьбой, которая сразила отца и братьев.

Воины, которым было поручено охранять труп изменника, приводят во дворец Антигону, тайком, вопреки царской воле, бросившую на тело брата горсть песку. Узнав в ослушнице свою племянницу, царь грозно спрашивает ее, как она решилась преступить закон. Девушка бесстрашно отвечает:

Затем решилась, что не Зевс с Олимпа
Его издал и не святая Правда,
Подземных сопрестольница богов,
А твой приказ – уж не такую силу
За ним я признавала, чтобы он,
Созданье человека, мог низвергнуть
Неписаный, незыблемый закон
Богов бессмертных…

Нет, это не просто девичья дерзость! Антигона посягает на прерогативы царской власти, указывает на ее предел, преступив который царь сам нарушает другой, высший закон человечности, установленный богами Олимпа. Ослепленный своей властью, Креонт не терпит никаких возражений. Он уверен в собственной правоте, тем более что окружающие его старейшины не подают голоса в защиту девушки. Но Антигона по выражению их глаз видит, что они, поддерживая ее, осуждают Креонта и «страх лишь в неволе держит» их языки.

Антигону уводят, но конфликт между властью и человечностью перерос в новую, еще более острую фазу – в конфликт старшего и младшего поколений, отцов и детей. Появляется Гемон, единственный из оставшихся в живых сыновей Креонта, жених Антигоны. Креонт уверен, что он собирается защищать Антигону или просить о снисхождении. Но первые слова Гемона о сыновней любви и почтении обескураживают Креонта. Стремясь укрепить сына в верности сыновнему долгу, царь убеждает его отречься от Антигоны:

Отринь ее и ты, презренья полный,
Она нам – враг. Пускай во тьме подземной
Себе другого ищет жениха!
Я уличил ее уликой явной
В том, что она, одна из сонма граждан,
Ослушалась приказа моего;
Лжецом не стану перед сонмом граждан:
Пойми меня, мой долг – ее казнить.