Древняя и средневековая Русь

Итак, средой, в которой начинает устанавливаться этническая, т. е. языковая, бытовая и культурная общность, общность, которую можно именовать зарождением славянства, была среда земледельческих племен лесной и лесостепной полос Восточной и частично Центральной Европы.

Эта среда возникает на основе однородного типа хозяйства, быта, культуры. Но однородность хозяйства сама по себе еще не обусловливает этнической общности, и на основе земледелия на огромном пространстве от Атлантики и до днепровского Левобережья развилась разноликая культура многочисленных неолитических палеоевропейских племен.

Различные по хозяйственному укладу племена могут говорить на родственных языках (финны-суоми-земледельцы и охотники и оленеводы лопари-саамы, тюрки-кочевники и тюрки-земледельцы и т. п.), а народы, занимающиеся одним и тем же видом хозяйственной деятельности, говорят на различных языках.

Примеры подобного рода буквально бесчисленны. Племена неолита пестры и разнообразны. Они живут изолированно, каждое на своем пространстве, на своей земле, которую оно рассматривает как условие своего существования и охраняет от соседей, в которых чаще всего видит только врагов. Они говорят каждое на своем языке, придерживаются своих обычаев, хотя и сходных с обычаями соседей.

Только на определенной стадии племена начинают объединяться, и устанавливается этническая общность. Причина этого явления заключается в росте населения, все чаще и чаще происходящих мирных и военных столкновениях между различными племенами, в освоении человеком все большего и большего количества земель, что ставит племена в более тесное соприкосновение друг с другом. Для ведения совместных войн и охраны своих земель и имущества складываются союзы племен. В процессе этих войн пленных перестают убивать. Их берут в род, в племя, и они, естественно, передают победителям элементы своего языка и культуры. В процессе расселения, складывания военных союзов, столкновений, войн и торговли усиливается общение племен друг с другом и вместе с этим происходит языковое и культурное взаимопроникновение, ассимиляция.

Так представляется нам общий путь складывания крупных племенных образований, в основе которых лежит языковая общность или близость. И когда мы ставим вопрос о происхождении славян, мы, собственно говоря, допускаем ошибку, так как подобного рода постановка проблемы недопустима. Славянство в своих ab оvо корнях такое же древнее, как и человечество, и реставрируя гипотетических предков славян, мы дойдем до неандертальца. Поэтому на вопрос, когда же складывается славянство, мы должны прежде всего ответить вопросом: а о какой стадии формирования славянства будет идти речь?

Я считаю, что правомерным будет говорить о славянстве с той поры, когда можно будет констатировать наличие общности в быту и прежде всего — в языках группы племен, и эта общность будет роднить данную группу с историческим славянством. И это общее в своем первоначальном, исходном протославянском варианте (исходном, конечно, в смысле начально-славянском), в своих корнях, мы усматриваем уже в группе формирующихся и как-то отличающихся уже по особенностям хозяйственной деятельности, по культуре, быту, языку (что находит отражение в топонимике) поздненеолитических племен, которые мы можем назвать группой славянизирующихся племен, уже выделяющихся из пестрого массива древних праевропейцев.

Это — первая, доисторическая, дописьменная фаза формирования славянства.

Зарождается славянство. Из этого отнюдь не следует, что уже в эпоху позднего неолита славянские племена сформировались со всеми своими особенностями. «Это были пра- или протославяне, но еще не славяне».[17]

Какая-то часть этих протославянских, или праславянских, племен вышла из прародины — основного очага этногенеза и, попав под культурное и политическое влияние соседей, могла стать, например, германцами; с другой стороны, в состав славянства позднее могли войти племена, отличавшиеся в период неолита и бронзы своей культурой от праславянских племен.

Но основы этнической близости, заложенные еще в те времена, были столь прочными, что даже тогда, когда среднеднепровские праславяне попали в состав скифских племенных союзов, их этнические связи со своими западными сородичами не прервались, и их этнокультурная близость уже после распада скифской организации племен ярко проявляется в культуре «полей погребальных урн».

На курганы земледельческих племен скифов, так называемых «скифов-пахарей», живших, по Геродоту, в 10–11 днях пути от низовьев Днепра вверх по его течению, обратил внимание А. А. Спицын.[18] Огромные скифские городища, датируемые главным образом VI–V вв. до н. э. (с III–II вв. до н. э. они уже не возводились), распространены на всей территории Среднего Поднепровья, в лесостепной полосе. Некогда в древности, в начале скифской поры, в лесостепной полосе не было укрепленных поселений, и остатки таких неукрепленных поселений земледельческого населения мы можем наблюдать в виде так называемых «зольников».[19]