Древняя Москва. XII-XV вв.

Легко заметить, что фраза о славе менялась при переписке, и некоторые названия становились непонятными. Непонятное в списке Ундольского – «Караначи» (в Синодальном – «к Ворнавичом») обозначает «к Орначу», под которым надо понимать Ургенч в Средней Азии. Железные ворота – это, скорее всего, Дербент, но что значит Которному? Музейский список дает понять текст списка Ундольского: надо читать «ко Торнову» (в Музейском списке – «к Торнаву»). Под таким названием нельзя видеть иной город, кроме Тырново, столицы Болгарии. Известно, что последнее Болгарское царство было завоевано турками в 1393 г., когда пал и Тырнов. Значит, первоначальный текст «Задонщины» составлен не позднее этого года.

Наш вывод можно подтвердить и другим соображением. В полных списках «Задонщины» показано от Калатския рати до Мамаева побоища 160 лет. Нет никакого сомнения, что «Задонщина» имеет в виду битву на Калке, с которой была спутана битва на Каяле, прославленная в «Слове о полку Игореве». Битва на Калке произошла, по нашим летописям, в 6731 г. (Лаврентьевская) или 6732 г. (Ипатьевская). В московских летописях обычно принимали вторую дату (см. Троицкую, Львовскую и др.). Прибавим 160 лет к 6732 г., получим 6892 г., что равняется в переводе на наше летосчисление 1384 г. Между тем в летописях 6888 г. постоянно указывается как дата Куликовской битвы. Конечно, можно предполагать ошибку в исчислении времени, но ничто не мешает нам видеть в этом и определенный датирующий признак, относящий составление памятника к 1384 г.

«Задонщина» впитала в себя многие черты московской жизни XIV в. Поэтому в ней Северо-Восточная Русь носит название Залесской земли, как и в других памятниках того времени. Москва величается «славным градом», река Москва – «быстрой», «меды – наши сладкие московские», щиты – «московские». Особый подражательный характер «Задонщины» и ее небольшие размеры не дали ее автору возможности широко развернуть московские мотивы, но и без того «Задонщина» может считаться памятником московской литературы по преимуществу, каково бы ни было происхождение автора.

«СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ»

«Задонщина» как поэтическая повесть была распространена мало. Несравненно большее распространение получили списки особого «Сказания о Мамаевом побоище», разделенные С. К. Шамбинаго на четыре редакции. Сказания эти сложного состава и предполагают какую-то общую основу, так как последовательное происхождение редакций не доказано С. К. Шамбинаго. Общее впечатление от сказаний неблагоприятное: они кажутся громоздкими и неясными. Множество недомолвок и ошибок, длинных и нескладных вставок из церковных книг в виде текстов и молитв испещряют повествование. Имеются и прямые искажения действительных событий. Например, явным подлогом являются беседы митрополита Киприана с Дмитрием Донским, так как известно, что Киприан не имел прямого касательства к Куликовской битве.

И тем не менее за всеми особенностями различных редакций о Мамаевом побоище в них обнаруживаются черты, восходящие к какому-то древнему тексту, близкому ко времени Дмитрия Донского и Куликовской битвы.

Видя в тех списках сказаний, где появляются какие-либо новые дополнения о Куликовской битве, только риторические распространения и заимствования из устной традиции, С. К. Шамбинаго считает более древними тексты, помещенные в Никоновской и Вологодско-Пермской летописях. Поэтому внимание исследователя едва привлекает Уваровский список сказания третьей редакции, хотя этот список украшен цитатами из народной поэзии, сохраняющими даже песенный склад. Не вызывает у него интерес и сборник Соколова XVII в., несмотря на то, что он отклоняется от общей схемы. Между тем в этом списке читаем слова: «…земля стонет необычно в Цареграде и в Галади, и в Кафе, и в Белеграде». Исследователь все время занят мыслью доказать позднее происхождение редакций сказаний о Мамаевом побоище, что заставляет его отказываться от возможности найти в их основе древнее повествование. Возникает вопрос, кто и когда мог написать о Царьграде, Кафе, Галате и Белграде с таким знанием дела. Уже в XVI а Галата и Кафа не имели того большого значения, как раньше. Было же время, когда Галата являлась конечной целью для поездок московских купцов, а Кафа и Белград (Аккерман) служили для них промежуточными пунктами. И это было не позже первой половины XV в. Как же такие подробности могли принадлежать редактору, жившему в XVII в.?

Очевидна древняя основа сказаний о Мамаевом побоище не в риторических, а в подлинно исторических деталях. Для доказательства этой мысли я воспользуюсь как текстами, опубликованными С. К. Шамбинаго, так и текстом Забелинской рукописи № 261, часть которой под названием «Новгородского хронографа» была мною издана в «Новгородском историческом сборнике». Несмотря на позднее происхождение текста сказания в «Новгородском хронографе», он содержит важные данные для заключения о древнем источнике.