Древняя музыка Земли

— То-то. Я, конечно, увеличил масштаб отклонений, иначе они не были бы так ярко выраженными, но посмотри на график вариаций магнитного склонения. Резкий срыв наблюдается только на переходе к четвертичным, а между серыми и зелеными глинами его нет. Везде закономерная периодичность. Причем заметь: от нулевой линии график смещается то вправо, то влево примерно через равные промежутки. Возможно, переход через нуль знаменует собой инверсию.

Саша взял другую диаграмму и бегло просмотрел ее снизу вверх.

— Здесь такая же картина. Продолжительность палеогена какая?

— Что ты хочешь?

— Считается, что периодичность инверсии — около двухсот тысяч лет. Можно, пожалуй, определить, за какое время образовались эти глины. Посчитать по диаграмме количество инверсий и умножить на двести тысяч.

— Посчитай. Любопытно, что получится. Только за начало отсчета возьми границу с зелеными глинами.

Макаров кивнул и, шевеля губами, принялся считать циклы, достаточно ясно выраженные на графике. Субботин умышленно не сказал о времени формирования той части геологического разреза, которая интересовала Сашу, чтобы полученная информация не повлияла на результаты его вычислений. Ему уже приходилось сталкиваться с тем, что исследователи часто пытаются втиснуть новые факты в рамки своей теории или гипотезы, а если они выходят за установленные ими рамки, невольно так или иначе подправляют эти факты, нарушая тем самым, как говорят научные работники, чистоту опыта.

— Двадцать восемь, — закончил подсчеты Макаров и повернулся к Михаилу. — Это что-нибудь около шести миллионов лет.

— А продолжительность олигоцена исчисляется в двенадцать-четырнадцать, — Михаил потер подбородок и сочувственно посмотрел на друга. Ему самому хотелось, чтобы подсчеты Макарова оказались близкими к реальности, но не получилось… Однако тот не прореагировал на сообщение, продолжая что-то прикидывать, потом спохватился и уставился на Михаила.

— Что такое олигоцен?

— Верхний палеоген. Наши глины, словом.

— Так… — Саша в раздумье покусал нижнюю губу. — Не сходится. А ну-ка напряженность?

Но и диаграмма напряженности палеомагнитного поля ничего не прояснила, поскольку на ней наблюдалась та же периодичность.

— Может, временной промежуток между инверсиями более длительный. Не двести, а четыреста тысяч лет? — высказал он предположение после продолжительного молчания. — Некоторые палеомагнитологи придерживаются именно этой цифры. Тогда все в норме.

— Не торопись с выводами. Вдруг окажется, что здесь просто неполный разрез.

— Пожалуй, — согласился Саша. — У нас еще будет время проверить на других скважинах.

Он поднялся, разминаясь после долгого сидения, но мысли продолжали вращаться вокруг каротажных диаграмм.

— Одно мне пока ясно, — сказал он, не прекращая разминки. — Перерыва в осадконакоплении не было.

— То есть? — всем корпусом повернулся к нему Субботин.

— То и есть! Графики на всех каротажных диаграммах ритмичны. Срывов и резких отклонений нет, а это вполне надежные признаки.

— Тогда надо бурить до четкого перерыва!

— Этим я сейчас и займусь, пока вахта не кончилась. Только тебе следует убедить Самсонова, чтобы не снял буровую, пока не получим надежного результата. Ладно, я пошел.

— Поздно схватился, — усмехнулся Субботин. — Вон Смолкин торопится на смену.

— Неужели уже шесть часов?

— А ты как думал?

Сима, увидев издали, что агрегат стоит, над скважиной висит измерительная, как ему показалось, гильза и по-прежнему включены все осветительные приборы, забеспокоился и на буровую примчался запыхавшись, но, увидев, что все в порядке, рассердился:

— Дрыхли? — спросил он без всякой дипломатии.

— Нет, проводили каротаж.

— А по какому поводу иллюминация? Макаров охнул и бросился к щиту управления буровой.

— Это моя вина, — принял на себя основной удар Миша. — Ждал, пока закончится каротаж, и задремал. А потом обсчитывали результаты, забыли.

Сима как механик считал самоходный буровой агрегат своей собственностью. Он любил технику до умопомрачения и даже свободное время тратил либо на тренажер, отшлифовывая до блеска свое водительское мастерство, либо пропадал на учебной базе, помогая инженерам ремонтировать технику. Зная его пристрастие, никто не оспаривал Симиных прав на буровой агрегат, впервые полностью доверенный им для самостоятельной работы, поэтому увлекшимся друзьям пришлось выслушать полный курс правил обращения с доверенной им техникой. Прибрав каротажное оборудование, Саша вывел первую штангу из магазина, Михаил присоединил к ней стакан, и снаряд быстро пошел вниз… От их действий у Симы иссяк запас ругательных слов, а лицо выразило крайнее недоумение.

— Посмотри в зеркало, — посоветовал Саша.

Смолкин шагнул и зеркалу, закрепленному на кронштейне, и пристально оглядел себя.

— Чего ты? — спросил он, не найдя у себя никаких дефектов.

— Ты разве не заметил, что лицо у тебя приобрело несвойственную ему задумчивость, — засмеялся Саша, довольный, что застал врасплох своего друга, от розыгрышей которого он страдал чаще других.