Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо

Когда измена Давыдовичей обнаружилась, Изяслав разорвал с ними отношения. Его послы отвезли в Чернигов прежние крестные грамоты и «повергли» (бросили) их перед князьями-клятвопреступниками. Вслед за тем великий князь направил гонцов в Смоленск к Ростиславу Мстиславичу, веля передать, чтобы он не ходил на Юрия, а шел к нему вместе со всеми своими «ротниками» (союзниками — теми, кто связан ротой, клятвой). Одновременно другие княжеские послы повезли приказание князю Владимиру Мстиславичу и тысяцкому Лазарю Саковскому немедля созвать киевлян на вече и принародно объявить «лесть» черниговских князей.

19 сентября 1147 г., в пятницу, все мужское население Киева собралось на соборной площади у Святой Софии. Послы Изяслава держали речь перед народом от имени великого князя, который обвинял Давыдовичей в покушении на его жизнь и звал киевлян всем миром выступить в поход на черниговских князей: «Пойдите по мне к Чернигову на Олговичь [то есть Давыдовичей], доспевайте от мала и до велика: кто имееть конь, [тот на конях], кто ли не имееть коня, а в лодьи. Ти бо суть не мене одиного хотели убити, но и вас искоренити». Последними словами Изяслав, скорее всего, просто хотел припугнуть киевлян, так как в летописях нет ни малейшего намека на то, что Ольговичи и Давыдовичи замышляли какие-то репрессии против жителей Киева[277].

Послание великого князя встретило единодушную поддержку киевлян. Выразив свою радость по поводу избавления Изяслава «от великия льсти» (большой измены), они заявили о готовности идти на Ольговичей хоть сейчас «и с детми». Но вдруг злобный выкрик из толпы обратил мысли киевлян совсем в другую сторону. Некто («един человек»), чьего имени летописи не сообщают, завопил, что прежде, чем уйти из Киева, следует расправиться с Игорем[278]. Его призыв подхватили другие голоса, и жажда крови мгновенно обуяла толпу. Тщетно Владимир Мстиславич и прочие городские головы старались удержать народ от бессмысленного и гнусного злодейства. Горожане были полны решимости довести начатое до конца. «Мы ведаем, оже не кончати добром с тем племенем [Ольговичами] ни вам, ни нам», — отвечали они на все уговоры, мольбы и запрещения.

Разгоряченная толпа, издавая угрожающие вопли, повалила к Федоровскому монастырю, где содержался Игорь. Владимир, вскочив на коня, попытался опередить киевлян, но улицы и мост перед Софийскими воротами были так запружены народом, что всаднику угрожала опасность быть совершенно затертым в толпе. Тогда он двинулся в обход через Михайловские ворота, и, когда наконец добрался до монастыря Святого Федора, Игорь уже находился в руках убийц. Его схватили в церкви, во время службы, выволокли наружу и стали срывать с него монашеское одеяние, крича: «Убейте его, убейте!» Игорь не сопротивлялся и только спрашивал, за что киевляне хотят убить его, забыв, как недавно целовали ему крест и обещали иметь своим князем, а ведь теперь он и вовсе не князь, а лишь смиренный монах. Но он добился только того, что его мучители вспомнили, где они находятся, и потащили свою жертву вон с монастырского двора, чтобы завершить свое черное дело вне стен святой обители. В воротах путь им преградил Владимир Мстиславич. Спешившись, он прикрыл наготу Игоря своим княжеским плащом и обратился к толпе с просьбой пощадить несчастного. Возникло минутное замешательство, воспользовавшись которым Владимир повел Игоря на двор своей матери («Мстиславль двор»), стоявший по соседству с Федоровским монастырем. Киевляне между тем рассвирепели еще больше и, догнав удалявшихся князей, принялись избивать обоих, уже не внимая никаким словам. Развязку ненадолго оттянул Владимиров боярин Михаил, пришедший на помощь своему господину. Отогнав наиболее рьяных из нападавших, он дал возможность Владимиру и Игорю проскользнуть в ворота «Мстиславля двора», которые тут же захлопнулись за ними. Однако спасти Игоря не могло уже ничто. Расступившаяся на миг толпа вновь нахлынула, едва не растерзала насмерть Михаила, выломала ворота и, разбив сени[279], где прятался Игорь, прикончила его. Согласно Лаврентьевской летописи, это случилось тут же, на «Мстиславле дворе». Ипатьевская же летопись рассказывает, что Игоря, еще живого, протащили на веревке с Мстиславова двора через площадь Бабий Торжок и добили на «княжем дворе» (видимо, имеется в виду старое, Ярославово дворище)[280].

Не довольствуясь содеянным, убийцы отвезли тело Игоря на подольское «торговище» (торговую площадь) и бросили там на поругание. Спустя какое-то время присланные Владимиром тысяцкие перенесли обезображенный труп в церковь Святого Михаила и на другой день, облачив в ризу схимника, предали земле в монастыре Святого Симеона («бе бо монастырь отца его и деда его Святослава», — поясняет выбор места захоронения летописец). Впоследствии Игорь был канонизирован[281].