Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо

Святополк и в самом деле не был образцом государя; душевные его качества также оставляли желать лучшего. Его обвиняли в сребролюбии и скупости, отягощении подданных бесчисленными поборами, неразборчивости в средствах и холодной жестокости, с которой он губил людей ради присвоения их имущества. Киево-Печерский патерик говорит, что «в дни княжения своего Киеве Святополк Изяславич много насилие створи и домы сильных [зажиточных и знатных киевлян] искорени без вины, имения многим отьим…». В другом сочинении того времени (в составе Успенского сборника XII—XIII вв.) рассказывается, как Святополк сажал людей в темницу по ложным доносам, «не справив», то есть не расследовав дела, «но послуша облыгающих»^{106}. Особую ненависть киевлян вызывало покровительство великого князя (конечно, не бескорыстное) еврейским ростовщикам, которые ссужали разоренному населению деньги под чудовищные «резы» (проценты), доводя людей до совершенной нищеты и кабалы[201]. Впрочем, ростовщическими операциями не брезговали ни сам князь, ни его ближнее окружение, ни городская верхушка; и даже представители духовенства «резали» свою паству самым немилосердным образом[202]. Относящееся к этому времени послание митрополита Никифора (1104—1121) на сыропустную неделю взывает «ко игуменам, ко всему иерейскому и диаконскому чину, и к мирским людям»: «…отпусти должникам долги; а если это невозможно, то отпусти, по крайней мере, большой рост, который, подобно змию, снедает убогих. Если же ты постишься и между тем с брата берешь рост, нет тебе никакой пользы. Ты мнишь себя постящимся, а вкушаешь мясо — не мясо овцы или других животных, но плоть брата твоего, закалая его злым ножом лихоимания, неправедной мзды, тяжкого роста». Однако неприятие церковью всякой лихвы не выходило за рамки морального порицания[203].

Едва ли можно сомневаться в том, что на беззастенчивый поиск все новых и новых средств для пополнения княжеской казны Святополка толкала не одна лишь его неуемная жадность, но также и прямая государственная необходимость, — ведь многолетние усобицы и беспрестанные войны с половцами требовали огромных материальных затрат. Но, как мы видели на примере Святополкова отца, Изяслава, люди того времени придерживались другой логики, согласно которой личные прегрешения князя являлись причинами общественных бедствий. И цитированный выше фрагмент Киево-Печерского патерика о Святополковых «насилиях» завершается так: «Сего ради Бог попусти поганым силу имети на нь [нас]. И быша рати многи от половець, к сим же и усобице, и бы в та времена глад крепок и скудота велия в Руськой земли во всем».

Грабительская фискальная политика Святополка перессорила его со всеми слоями киевского общества. В дополнение к нестерпимым притеснениям, чинимым по отношению к народу и «сильным», он однажды основательно задел имущественные интересы влиятельного Печерского монастыря. Включенная в Киево-Печерский патерик повесть о Прохоре-лебеднике говорит об этом случае следующее. Во время войны Святополка с Давыдом Игоревичем (стало быть, речь идет о 1099 г.) прекратился подвоз в Киев соли из Галича и Перемышля, «и не бысть соли во всей Русской земли». Торговцы тотчас взвинтили цены на дефицитный продукт, «мневше себе в ты дни богатство много приобрести в соли». Тогда один из старцев Печерской обители по имени Прохор, желая облегчить страдания горожан, выгреб из монастырских келий золу, которая по его молитве чудесным образом превратилась в соль, и стал раздавать ее нуждающимся. К монастырю потянулись толпы «приходящих на взятие соли». Это вызвало недовольство торговцев солью, так как цена на нее снизилась в пять раз и «торжище» совсем опустело. Они пожаловались князю на то, что монахи причиняют им убытки. Святополк, «хотя им угодити», распорядился конфисковать запасы монастырской соли, думая воспользоваться ими для обогащения собственной казны. Но когда груженные солью возы въехали на княжий двор, соль снова превратилась в золу. Когда же по истечении трех дней княжьи слуги ссыпали ее на землю, зола опять стала солью и была растащена киевлянами: «уведевше же гражане, разграбиша соль». Повесть о Прохоре была призвана прославить благодеяния Печерского монастыря в тяжелое для киевлян время. Но, откинув чудесную сторону рассказа, получим неблаговидную картину конкуренции княжьего двора с Печерским монастырем на ниве спекуляции солью: в действиях Святополка слишком явственно проглядывает намерение пресечь соляную торговлю Печерского монастыря по демпинговым ценам.

Сын великого князя Мстислав Святополчич был во всем похож на отца. Как-то до него дошел слух, что двое печерских монахов нашли клад. Мстислав велел схватить их и подверг страшным мучениям, допытываясь, где они спрятали сокровища.