Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

Лишь к середине IX в. выходы из Приладожья и Поволховья на Волгу, равно как и движение по Волге, были прочно освоены. Об этом свидетельствует появление вдоль пути торгово-ремесленных поселений, военных стоянок и контрольных пунктов, где повсеместно в большем или меньшем количестве представлен скандинавский этнический компонент. Практически все известные ныне поселения IX в. на севере Восточной Европы располагаются на реках и озерах, образовывавших магистраль или ее ответвления. Таковы сама Ладога и поселения вдоль Волхова, Городище под Новгородом, Крутик уБелоозера, Сарское городище под Ростовом, позднее – древнейшие поселения в Пскове, Холопий городок на Волхове, Петровское и Тимерево на Верхней Волге – самый восточный из известных ныне центров северо-восточноевропейского отрезка Балтийско-Волжского пути. Следующим крупнейшим центром был Булгар, столица Волжской Булгарин, непосредственно связанная с арабским миром. Именно здесь в X в. завершался путь большинства скандинавских купцов, ездивших на восток, хотя некоторые из них и достигали Каспийского моря и даже Багдада. Так, во второй половине VIII в. торговый путь связал Западную Европу и Скандинавию со странами Арабского халифата.

Между тем, важнейшие признаки функционирования торгового пути: в первую очередь, торговые поселения, а также клады восточного серебра, столь обильно представленные с конца VIII и в IX в. в Поволховье[1545], практически исчезают ниже Ярославля по Волге, равно как единичными находками представлены здесь и скандинавские древности. Одним из немногих исключений является Альметьевский клад из 150 дирхемов, найденный у села Альметьево (Элмед) близ Билярска, в котором присутствуют две монеты с граффити, одна из которых идентична скандинавской руне s[1546].

Вместе с тем, в топографии кладов IX в. выделяется не слишком крупное по числу, но, тем не менее, достаточно представительное скопление к востоку от Ярославского Поволжья. Оно состоит из четырех кладов, три из которых найдены на территории Вятской губернии (один, из 6 монет, – в самой Вятке) и один – в Удмуртии на границе с Кировской областью. По младшей монете все клады датируются первой половиной – серединой IX в.: известная монета из клада в Лелеки чеканена в 802/803 г., младшая монета Вятского клада датируется 835 г., клада из Ягошур, содержащего 1500 дирхемов, – 842/843 г., а Лесогуртского клада (Удмуртия)– 841/842 г.[1547]. Эта цепочка кладов пересекает течение Вятки и достигает верховьев Вятки и Камы. Вряд ли их скопление, компактное по хронологии кладов, можно считать случайным. Видимо, близко расположенные верховья Вятки и Камы представляли особый регион, который, хотя и находился в стороне от основных магистралей, но чем-то специально привлекал торговцев в первой половине – середине IX в.

Возможно, что этот регион завершался на востоке поблизости от современной Перми, где в мужском захоронении второй половины X – начала XI в. была найдена подвеска с изображением знака Рюриковичей (трезубца) на одной стороне и молоточка Тора, конец рукояти которого оформлен в виде рукояти меча, – на другой[1548]. Подвеска, как можно предполагать с большой долей уверенности, принадлежала княжескому дружиннику скандинавского происхождения. Его пребывание в этом регионе еще до начала древнерусской колонизации северо-востока вряд ли объяснимо, если не учесть более ранние связи с Вятско-Камским регионом.

Таким образом, на протяжении V–IX вв. происходит постепенное освоение последовательных отрезков Балтийско-Волжского пути от Финского залива до Булгара с ответвлением вплоть до верховьев Вятки и Камы. Ключевую роль в его формировании и функционировании играло Поволховье с Ладогой, которое на начальном этапе стало узлом, завершавшим систему балтийских коммуникаций, а позднее превратилось в центр, из которого расходились крупнейшие водные магистрали Восточной Европы.

(Впервые опубликовано: Ладога и истоки российской государственности и культуры. СПб., 2003. С. 157–165)

Научные труды Е.А. Мельниковой [1549]

1965

Еремеева (Мельникова) Е. А. Скандинавский героический эпос (мотивы и образы волшебной сказки) // II Сканд. конф. М., 1965. С. 161–164.

1966

Еремеева (Мельникова) Е. А. Художественные функции исторических отступлений в «Беовульфе» // Филологические науки. Научные доклады высшей школы. 1966. № 1. С. 168–176.

1968

Еремеева-Мельникова Е. А. О скандинавских мотивах в «Беовульфе» // Вестник МГУ. Сер. 9: Филология. 1968. № 5. С. 47–58.

1969

Некоторые проблемы скандинавского средневекового эпоса// СС. 1969. Выл. XIV. С. 354–366.

1970

Некоторые проблемы англо-саксонской героической эпопеи «Беовульф». Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1970.

1973

«Беовульф», перевод фрагментов // Корсунский А. Р. Возникновение феодальных отношений в Западной Европе. М., 1973.