Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека

Такое же соотношение между разными обращениями к ближнему и замещающим всех их общим словом братья находим в более ранних текстах, созданных в среде постоянно живущих вместе людей. Среди монахов Киево-Печерского монастыря уже в XI в. распространяется обращение брате, которое заменяло до того существовавшее любимиче (последнее предпочитал еще Феодосии Печерский, который умер в 1074 г.). То, что для русского переводчика «Пандектов Никона Черногорца» братъ, для болгарского редактора текста искренний, т. е. тот же родич, хотя и не настолько близкий, как брат. Как можно «войти в дружбу», так в XIII в. оказывается уже возможным «прияти братьство» с кем-либо (Ипат. лет., с. 2606). «Половци же, видивше товаръ свой взять и братью свою плҍнены и жены и дҍти» (Ипат. лет., с. 234, 1193 г.) – и в этом тексте речь идет о соплеменниках, а не о близких родичах. Слово в форме братья означает не то же самое, что в форме браты; форма имени в этом случае материально выражает изменившиеся отношения лиц. В 971 г. перед битвой у Доростола Святослав сказал своим воинам просто, без всяких обращений: «Уже ся намъ нҍкамо дҍти!» (уже нам некуда деться); но вот полководцы XII и XIII вв. в аналогичной ситуации начинают свою речь перед боем примерно так: «Братие и дружино!» (Сл. полк. Игор., с. 374); «Не лҍпо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы...» (там же, с. 372); «Братья! луче ны есть умрети перед Золотыми враты за святую Богородицю, и не да воли ихъ [врагов] быти!» (Нов. Ряз., с. 1606), и т. д. Получив форму и значение собирательности (братия), старинное семейное слово расширило свои возможности в обозначении самых разных отношений между людьми – братских, подобных дружеским. Применительно к мужчинам такие обращения встречаются уже в XII в., и это понятно в условиях отцовского рода и власти.

Несомненно также и то, что братские связи, как их понимали в Древней Руси, отчасти заменяли дружеские связи. Во всяком случае, современные нам значения слов брат и друг не были основными в Древней Руси.

У славян были и другие слова, выражающие дружеские отношения. Слово сьрбъ восходит к глагольному корню, который сохранился в украинском присербиться ‘присоединиться’, ‘пристать’, ‘привязаться’. Серб – один из тех, кто связан общей цепью в одном деле, прежде всего в походе. В разных славянских языках сохранились следы этого корня, и сербами назвали себя не только южные сербы (живущие в Югославии), но и западные (лужицкие сербы, живущие в ФРГ). Сьрбинъ – это член родового союза, который не имеет общего предка с остальными его членами. Польское pasierb ‘пасынок’ тоже обозначает того, кто прибился к роду, да так в нем и остался.

К рассматриваемой группе именований можно было бы отнести слова нута и чрҍда. Нута – идущее племя, племя в движении (позднее, и том числе и у русских, слово употреблялось по отношению к стаду). Чрҍда (в русской форме череда) также указывает на какое-то множество идущих цепью в походе, один за другим, сменяя друг друга, по общему следу. Как и нутой или чередой, наречие гижой значит ‘вереницей’, ‘один за другим’ (Топоров, II, с. 186). Можно вспомнить и другие слова, которыми впоследствии стали называть какие-либо символы воинского передвижения, например знамена. Хоругвь и сътягъ первоначально обозначали племя во время перехода. По-видимому, все такие слова возникли у разных славянских племен эпохи военной демократии, когда каждое племя в любой момент могло оказаться в походе, покинув временный стан.