Читаем Древние ассирийцы. Покорители народов полностью

На протяжении 3-го тыс. до н. э. в северной части Вавилонии и в области верхнего участка Евфрата количество общин, члены которых говорили на семитском языке, значительно возросло. В Южной Вавилонии, где была сконцентрирована основная масса шумерского населения, в этот период группы семитов сплотились аналогичным образом. Их язык принадлежал к семитской языковой семье (помимо всех прочих, к ней относится и иврит, а наиболее ярким современным примером является арабский). Семитский диалект, все более широко распространявшийся в Месопотамии, можно назвать восточносемитским, однако в настоящее время о нем обычно говорят как об иккадском, используя этот широкий термин из-за того, что город Аккад, располагавшийся в Северной Вавилонии, стал отправной точкой становления политического и военного могущества семитов.

Точное местонахождение Аккада неизвестно. Его руины, вероятно, скрыты под одним из пока еще не изученных археологами теллей, холмов, находящихся в районе Киша или Вавилона, в 60 милях (около 100 км. — Пер.) к югу от Багдада. Даже несмотря на то, что пока мы не обнаружили столицу аккадских царей, благодаря другим источникам — надписям этих правителей, текстам, найденным в других частях их владений, а также более поздним источникам, в которых сохранились свидетельства о величии, достигнутом страной в их царствование, — мы можем всесторонне исследовать историю этой первой семитской державы.

Подобная ситуация стала возможна в результате длительного исторического развития. Теперь вследствие продолжавшихся на протяжении нескольких столетий переселений и проникновений в стране наряду с шумерами жили многочисленные общины людей, говоривших на семитских языках. Письмо, важный фактор формирования и развития культуры, с момента своего изобретения, произошедшего на заре человеческой истории, к тому времени развилось до такой степени, что с его помощью можно было контролировать сложную экономическую систему и упорядочить все связи. Появилась возможность распространить централизованную власть на значительные пространства; правители отдаленных провинций теперь могли обмениваться письмами с располагавшейся в столице канцелярией. Таким образом, сформировались условия, необходимые для складывания разветвленной государственной администрации.

Инициатива создания столь масштабного государства принадлежит Саргону. Согласно месопотамской традиции он, выращенный садовником, в молодости стал чашеносцем царя Киша. Мы не знаем, при каких обстоятельствах он пришел к власти. Саргон нанес поражение Лугальзагеси. Согласно царскому списку, в котором содержится информация о правителях, царствовавших в стране с древнейших времен до конца 3-го тыс. до н. э., он правил 56 лет. Придерживаясь хронологии, используемой в данной книге, мы предположим, что Саргон взошел на престол в 2350 г. до н. э.

Имя Саргон (Шуррукин на аккадском) — тронное. Перевести его можно как «истинный царь», а значит, в нем самом уже отразилась политическая программа правителя. Шумерские цари считали себя наместниками на земле бога — покровителя каждого отдельного города (в те времена существовали города-государства, к территории которых относились поселение и его ближайшая округа). Однако Саргон предложил более агрессивную идеологию: правитель являлся олицетворением власти как таковой и, следовательно, имеет право претендовать на управление районами, расположенными далеко за пределами узких границ города-государства. В одной из своих надписей, сохранившейся в более позднем списке, царь так описывает себя:

Перейти на страницу:

Все книги серии Загадки древних народов

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?
100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?

Зимой 1944/45 г. Красной Армии впервые в своей истории пришлось штурмовать крупный европейский город с миллионным населением — Будапешт.Этот штурм стал одним из самых продолжительных и кровопролитных сражений Второй мировой войны. Битва за венгерскую столицу, в результате которой из войны был выбит последний союзник Гитлера, длилась почти столько же, сколько бои в Сталинграде, а потери Красной Армии под Будапештом сопоставимы с потерями в Берлинской операции.С момента появления наших танков на окраинах венгерской столицы до завершения уличных боев прошло 102 дня. Для сравнения — Берлин был взят за две недели, а Вена — всего за шесть суток.Ожесточение боев и потери сторон при штурме Будапешта были так велики, что западные историки называют эту операцию «Сталинградом на берегах Дуная».Новая книга Андрея Васильченко — подробная хроника сражения, глубокий анализ соотношения сил и хода боевых действий. Впервые в отечественной литературе кровавый ад Будапешта, ставшего ареной беспощадной битвы на уничтожение, показан не только с советской стороны, но и со стороны противника.

Андрей Вячеславович Васильченко

История / Образование и наука
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное