Древние ассирийцы. Покорители народов

Наконец мы увидели Телль-Шемшару, покрытый травой телль, плоская вершина которого возвышалась примерно на 115 футов (около 35 м. — Пер.) над окружающей местностью. Казалось, будто сон вдруг стал явью. На крутых склонах и на вершине холма мы собрали множество фрагментов доисторической керамики. Здесь находилось основное место работы доканской экспедиции. На следующий день мы отбуксовали грузовик с нашим оборудованием на Телль-Шемшару с помощью двух тракторов, которые Петрос нашел в Рании, и тогда же, 18 мая, был разбит лагерь. Ночью по палаткам хлестал дождь, а в горах гремел гром. Мы слышали вой стаи волков, раздававшийся так близко от нас, что на следующий день мы наняли двух курдов, жителей Боскина, с винтовками, чтобы они охраняли лагерь по ночам. Вскоре прибыл Абд аль-Халаф с восемью другими арабами из Ширката, наши опытные помощники в проведении будущих раскопок, и рабочие — местные курды из Боскина, Кураго и других окрестных деревень, — число которых постепенно возросло до 40 человек. На фото 11б приведено изображение Телль-Шемшары, сделанное после того, как с вершины холма был снят дерн, а в его крутых склонах прорублены ступени, чтобы облегчить подъем и спуск. На фото 12а изображен лагерь доканской экспедиции. Палатки были установлены на небольшом возвышении на другой стороне лощины, отделявшей лагерь от телля.

Вскоре условия на равнине Рания стали соответствовать описаниям, услышанным мною в прошлом году. В первую же неделю в моей палатке были убиты две змеи. Другая палатка стала предметом пристального внимания скорпионов. Большинство из них были ярко-зелеными, что свидетельствовало об их ядовитости; реже встречались черные, укус которых может привести к летальному исходу. Не думаю, что за ночь мы ловили больше этих вредоносных тварей, чем Эдмондс, когда тот жил в 1920-х годах в доме рядом с Дарбандом (его рекорд составил 35 штук), но мы были вполне довольны своей участью. Значительное беспокойство, которое со временем только усиливалось, мы испытывали из-за постоянных визитов отвратительных светло-серых мохнатых насекомых с неким подобием клюва на голове, похожих на пауков. Длина этих тварей составляла более 4 дюймов (около 10 см. — Пер.). Арабы называли их «анкабут», «пауки». Позже, когда я описал их одному английскому биологу, тот сказал, что зоологи называют их сольпугами (solifugi-dae). Они появлялись на закате и молниеносно бежали вдоль чьего-либо стола или лезли вверх по внутренней части стен палатки. Ночью мне снились кошмары о том, как один из них падает мне за воротник.

Меньше неприятностей доставляли москиты. После длившейся на протяжении двух лет борьбы с ними с помощью ДДТ их численность значительно снизилась, и мы, вероятно, вполне смогли бы обойтись без противомалярийных таблеток, которые упорно принимали на протяжении всего времени работы экспедиции. В течение многих недель наша жизнь была почти невыносима из-за туч мошек. Москитные сетки не задерживали этих мелких насекомых, и они весь день жужжали вокруг нас, превращаясь в нестерпимое бедствие. Единственным средством против них были сигареты. Иногда мошки внезапно пропадали на один-два дня. Курды говорили, что их исчезновение связано с созреванием арбузов.

Затем, уже летом, в лагере появилась саранча таких огромных размеров, которых не мог вообразить никто из участников экспедиции. Длина самой большой из пойманных нами особей составляла около фута. У нее была зеленая спинка и светло-красное брюшко. Они были хищниками и охотились на других насекомых, которых разрывали и поедали самым отвратительным образом. Зоологи называют их Ephippus galiodes Arabs. Курды держали стада буйволов, иногда поднимавшиеся к лагерю, приводя за собой рои мух.

Потоки, текшие по равнине, изобиловали черепахами. Однажды мы увидели на Забе пеликана, а в другой раз курд принес нам фламинго, которого он поймал на озере Ганав недалеко от лагеря. Все это хоть как-то разнообразило наш рацион, состоявший в основном из консервов, а также овощей и фруктов, купленных на суке в Рании.

Больше всего во время работы на равнине Рания раздражала жара, заметно усилившаяся летом. Температурным максимумом, зафиксированным нашим термометром, были 58 °C (136 °F) в тени в час дня. В июле, в середине дня, температура редко опускалась ниже 50 °C (122 °F). В дополнение ко всему не прекращались бури, «черный ветер», как называли их курды, превзошедшие все мои ожидания. На протяжении нескольких недель ветер, всегда накрывавший лагерь с востока, поднимал с русла реки тучи пыли. Ситуация ухудшалась из-за разрыхленной во время раскопок земли, и иногда нам приходилось прекращать работу, потому что сильнейшие порывы ветра сдували содержимое любой опустошаемой корзины на рабочих.