Древние боги нового мира

И тут вступила в действие вторая директива: «мужчина сам должен решать свои проблемы», так что на все расспросы я угрюмо отмалчивался. Как, впрочем, и весь класс. Кончилось это тем, что Филиппов, упиваясь своей безнаказанностью, как раз в начале этого лета натравил на меня бездомную и, в принципе, добродушную собаку. Собака была известна всем окрестным домам и никого до этого не кусала. Но этот урод умудрился пробудить в ней агрессию. Тут уж происшествие замолчать не удалось, так как порвали меня неплохо. Руку пришлось зашивать. Как раз в Солнечногорской ЦРБ. Потом отлавливать псину и везти к ветеринарам, дабы убедится, что у нее отсутствует бешенство. Вот тут одноклассников прорвало. Заговорили все. Классуха ничего не знала, или сделала вид, также, как и директриса, хотя ее дочка с нами в одном классе училась. Чем там дело закончилось – не знаю. Этим летом мы уехали из колхоза.

Но на этом всё не закончилась. В Солнечногорске я записался в секцию бокса. Скорее всего, стараясь избавится от того страха, который поселился во мне после «общения» с Филипповым. Ну и научится защищать себя. За спортивными достижениями не гнался. Во-первых, трудновато это, с моими телесами, во-вторых – лень. Не готов я был торчать днями в спортзале, ради каких-то эфемерных призов в далеком будущем. Тусоваться с пацанами на улице здесь и сейчас мне нравилось гораздо больше. Тренер, седой кавказец, прекрасно меня просчитал и особо не нагружал. Да там таких, как я процентов восемьдесят было. Тем не менее, за неполный год он научил меня правильно двигаться, граммотно защищаться, подставляя под удары руки и плечи, поставил удар и отработал до автоматизма три простые связки. Спарринги избавили от страха получить удар. Они же сломали первую директиву. Всё это в дальнейшем мне здорово помогло, когда я попал в армию. Ну а с Филипповым мы пересеклись в Солнечногорске позже, когда нам было уже по шестнадцать. Он по привычке попытался быкануть, я же просто свернул ему нос. Больше мы с ним не пересекались. До этого момента.

Обернувшись, я с изумлением рассматривал это недоразумение и никак не мог понять, КАК такой сморчок смог полностью лишить меня воли, превратив в забитую скотину? Ну КАК?! Ниже меня почти на голову. Телосложение – «дрыщ обыкновенный». Круглое лицо с оттопыренными ушами, глубоко упрятанными пуговками-глазами, кнопка курносого носа, жабий рот и всё это прикрывает копна черных волос.

- Что, от радости голос потерял? – зловеще спросил Филиппов, медленно приближаясь и разминая руки. Только вот я теперь – сосем другой человек. И точку в наших отношениях надо ставить пораньше. Не ждать пять лет.

- То-то я чую, что говном завоняло. – сообщил я больше окружающим, чем Филиппову – А это, оказывается, Филиппок пришел. – после чего мерзко захихикал.

Одноклассники замерли, раскрыв рты. Большинство из них Филиппова не боялись, но абсолютно все были в курсе наших взаимоотношений. В их глазах я только что подписал себе смертный приговор. Услышав мои слова, на пару секунд завис и сам Филиппов, перевария, что он сейчас услышал. А поняв, что его только что оскорбили два раза на глазах всего класса, взвизгнул от ярости и бросился вперед, занося правую руку для удара. У меня же в голове крутились две мысли: «Только бы не убить! Только бы не покалечить!». Дождавшись, когда противник приблизился и готов был поставить на пол левую ногу, продолжая свое движение, подбиваю ее своей ногой влево, относительно себя. Нападающий теряет равновесие и начинает заваливаться вправо, нелепо взмахивая руками. Помогаю ему приземлится хуком левой рукой в голову. Эх! Не хватает мне еще резкости! Вместо полноценного удара получается полутолчок, но свое дело делает – Филипов на полу. Лежит на боку лицом ко мне. На лице – удивление. Как? Безропотная овечка осмелилась оказать сопротивление? Ему?! Не давая прийти в себя, впечатываю тупой нос тяжелых советских ботинок ему в живот, в последний момент чуть сместив траекторию ноги в сторону, чтобы не попасть по печени, хотя все базы хором вопили о необходимости добивающего удара именно в эту область. Всхлипнув, Филиппов принимает позу эмбриона, обхватывая пораженное место руками и подтягивая колени к животу. Не теряя времени перепрыгиваю через скрюченное тело и всаживаю каблук в область правой почки. Перевернувшись на спину, Филиппов выгибается дугой и, широко открыв рот, набирает побольше воздуха, собираясь заорать от прострелившей все тело боли. Резко присаживаюсь около него на одно колено и затыкаю рот левой рукой. Дождавшись хоть немного осмысленного выражения в глазах, приближаю своего лицо к его морде и шиплю рассерженной коброй:

- Это чтобы ты неделю кровью ссал, сученыш. И каждый раз вспоминал, что меня трогать нельзя!