Древние чары и Синдбад

Амаль больше всего волновалась из-за того, что ее неловкость и неопытность могут помешать ей. Синдбаду же было довольно одной ее улыбки: он желал ее и знал, что она горит не меньшей страстью.

Тишина и шум дождя за окном сделали свое дело – сейчас во всем мире их осталось лишь двое. Они принадлежали друг другу, и одно лишь предвкушение соединяло их неразрывно.

«Она самая прекрасная, самая желанная, самая удивительная на свете девушка! – подумал он, любуясь ее сильным телом, лишь угадывающимся под хиджабом. – Как бы я хотел, чтобы она позволила мне поцеловать себя… О Аллах милосердный, я мечтаю о ней, но боюсь спугнуть ее, будто дикую серну! Как же мне быть?»

И в этот момент она, должно быть, почувствовав его горящий взгляд, отложила пирожок и каким-то новым, оценивающим, невероятно страстным взглядом окинула юношу, стоящего у окна. Он понял, пора пришла и дальше откладывать просто глупо, подошел к ней и склонился к ее устам, запечатлев первый, горячий и страстный поцелуй.

Едва слышный вздох вырвался из груди девушки, но губы уже искали новых поцелуев. Из пугливого зверька она в единый миг превратилась в страстную, жаждущую любви женщину.

– Я так долго ждала тебя, мой любимый, мой единственный, мой…

Но более она не смогла сказать ни единого слова – он наконец поверил своему счастью и наслаждался теперь необыкновенными поцелуями – первыми, но жаждущими, невинными, но страстными, робкими, но дарящими наслаждение.

Вскоре юноша почувствовал, что не в силах более оставаться одетым, что удобный кафтан грозит превратиться в путы, что он не в силах более удерживаться и лишь едва касаться ее прекрасного тела через несколько слоев одежды. Он, осмелев, обнял плечи девушки и прижал ее к себе так, словно не собирался разжимать этих объятий никогда.

– Я… Я хочу… хочу насладиться тобой, мой прекрасный, мой желанный… – едва слышно проговорила Амаль. Проговорила и сама удивилась тому, что смогла произнести эти слова вслух.

– Я мечтаю о тебе, моя греза…

– Я твоя… Я твоя… – проговорила она, чувствуя, как ее возлюбленный осторожно снимает булавки с хиджаба, освобождая волосы.

Прикосновение этих прекрасных кос стало для юноши настоящим ударом, подобным удару бича. Ибо, только почувствовав их шелковистую тяжесть, убедился он, что это вовсе не сон, что самая желанная девушка в мире принадлежит ему не в грезах, а наяву.

Он взглянул в лицо любимой и не мог не задохнуться от счастья. Но мудрый внутренний голос, о какое счастье, что он менее подвержен страстям, прошептал: «Не торопись, не торопи ее. Дай ей чуть привыкнуть к себе… Помни, сегодня ваша первая ночь. И если ты хочешь, чтобы вторая и третья… и все остальные не превратились для кого-то из вас в тягостную повинность…»

– О прекраснейшая… великолепная! Остановись на миг… Не торопись…

– Я вся твоя, мой любимый… Говори, что мне делать, – я стану твоей ученицей.

– Да будет так. Тогда позволь мне снять с тебя одеяние… И позволь мне избавиться от своего платья…

Девушка закрыла глаза, позволив ему снять с нее платье. Но стоило ему лишь коснуться ее нежной шеи, как глаза ее раскрылись. Юноша почувствовал головокружение и постарался найти успокоение в самых обычных действиях. Он сбросил кафтан и рубаху, сел и наклонился, чтобы снять башмаки.

И тут произошло истинное чудо: из статуи его желанная превратилась в живую женщину! Она поспешила к нему и склонилась над его ногами, чтобы помочь. Ощутив на своей голове прикосновение его руки, она вздрогнула.

– Моя греза, что ты делаешь?

Амаль подняла голову и посмотрела ему в глаза. О, эти глаза – они горели черным пламенем страсти. Она чувствовала прикосновение этого взгляда каждый раз, когда видела его, она чувствовала, что он не просто замечает каждое ее появление, что он каждый день ждет мига, когда она войдет в кузню. Что ждет дня, подобного сегодняшнему, позволившему наконец им соединить свои тела так, как давно уже соединены их души.

Синдбад протянул руку, взял ее за подбородок и приподнял голову. Он долго и пристально смотрел в ее прекрасные, желанные глаза. Потом его губы слегка коснулись ее губ, распространяя по всему девичьему телу легкий трепет. Она в смущении опустила глаза и вдруг заметила, что ее возлюбленный почти обнажен – лишь легкие шальвары из шелка еще скрывали его ноги. Девушка, зачарованная, рассматривала его тело, тихонько пальцами прикасаясь к волоскам на груди, широким загорелым плечам, огромным ладоням, длинным, чуть узловатым пальцам… Он некоторое время наблюдал за ней, и ему стало весело. Он встал и привлек ее к себе. Его руки потянулись к сложному узлу, который был завязан на ее вышитом кушаке.

Несколько минут он возился с ним, но разгадка тайны этого узла ускользала от него. Он прошептал:

– Кто же, о Аллах, завязал этот узел?

Девушка рассмеялась.

– Я, мой прекрасный.

– Коварная… Ага, вот как!