Древние чары и Синдбад

Должно быть, настоящей колдунье все это добыть не составило бы ни малейшего труда, но… Увы, Амаль была колдуньей начинающей, и потому вместо черных тараканов она надумала взять инжир, вместо пальца – скрученный капустный лист, вместо зерен с дерева познания добра и зла Амаль прихватила зерна горчицы, белую глину нашла в собственном дворике, а за золото восходов решила выдать мамалыгу, приготовленную Маймуной только вчера вечером.

Та лишь посмеивалась про себя. Вот ее дочь поспешила к подружке, пробормотав:

– Мамочка, я у Мариам. Мы такое придумали…

Не успела захлопнуться за девушкой калитка, как Маймуна накинула темно-зеленый чаршаф, столь шедший к ее зеленым глазам, и последовала за дочерью, на всякий случай пробормотав заклинание, отводящее взгляд.

Безусловно, она собралась присмотреть за чудесами, которые намеревается творить Амаль, и уберечь от последствий город, если чудеса ее неумелой дочери удадутся с избытком.

Амаль же вовсю хозяйничала у соседей.

– Ну что, Мариам, ты готова?

– Готова? К чему?

– К сотворению снадобья, что навеки соединит твоего батюшку и матушку Нур-ад-Дина?

О да, чуткое ухо Маймуны уловило необыкновенную мягкость, с которой дочь произнесла имя чужого жениха. И в который уж раз порадовалась своей наблюдательности и умению делать выводы. Хотя, быть может, следовало бы ругать себя за желание уберечь крошечную доченьку, вместо того чтобы еще в раннем детстве раскрыть ей глаза на истинную природу ее происхождения.

Предмет же размышлений чрезмерно заботливой матушки, Амаль, не без натуги вытащила из кладовой ближе к очагу тяжелую миску с затейливыми узорами у ободка.

– Вот… Теперь мы зальем туда воды… Три гарнца. А потом положим белый камень радости, аконит и вот это… – Темно-серый порошок, похожий на мелко молотый перец, комком упал в закипающую воду.

– А что это? – спросила Мариам. Ей становилось все страшнее. Но она держала себя в руках, ибо любопытство было сильнее страха.

– Это черная пыль тоски… ее надо сварить, чтобы… ну, чтобы тоска сварилась вместе с ней и больше не досаждала влюбленным. – Амаль, конечно, все это только что придумала. Ибо в книге не было сказано об этом ни слова, а спрашивать у матери она не решилась.

Пока закипала вода для удивительного зелья, подруги молчали. Амаль про себя четырнадцать раз должна была произнести первую из волшебных фраз, переписанных тоже из учебника, а Мариам со страхом смотрела, как наливается темно-зеленым цветом вода в миске.

– Ну вот, – проговорила Амаль, закончив бормотать первое заклинание. – Теперь мы должны добавить палец висельника…

Мариам вздрогнула.

– Вот… Теперь дюжину черных египетских тараканов, накормленных заповедной травой чинь-иним…

Мариам передернуло.

– Ну, остались мелочи… Вот это, а теперь вот это… Теперь белую глину Лемурии, вот… теперь золото восходов и алую кровь закатов…

Мариам почувствовала дурноту.

– Ну вот, теперь эту безделицу… – Амаль вытрусила над кипящей водой узелок. – Теперь шесть раз вместе прочитаем вот эти слова, а потом…

– А что потом? – с дрожью в голосе спросила Мариам.

– А потом остудим напиток. В книге сказано, что он будет совершено безвкусным и его можно будет вливать куда угодно.

– И что, папа должен будет выпить эту вонючую гадость?

Тут Амаль смешалась. Ибо закипающее зелье было темно-зеленого цвета, отвратительно пахло и не думало становиться бесцветным и приобретать, как учила книга, едва ощутимый аромат жасмина.

– Но в книге же сказано, что оно будет без цвета… – пробормотала она.

Мариам молчала и уже сожалела, что согласилась ворожить, чтобы уговорить отца жениться на матушке Нур-ад-Дина.

– А, знаю, – радостно вскричала Амаль. – Надо же прочитать заклинание! Шесть раз прочитать! Вот тогда все получится!

Мариам, вздохнув, начала бормотать вместе с подругой непонятные слова, более всего похожие на скверные ругательства, которыми столь любили изъясняться рабы с полуночи при виде женщин, пришедших за покупками на базар.

Вот заклинание было произнесено четыре раза, вот пять, вот шесть. Зелье почти почернело, и запах стал просто оглушительным[2].

– О Аллах всесильный! – прошептала Мариам. – И что теперь?

Амаль растерянно молчала. Она была уверена, что все исполнится именно так, как это описано в волшебной книге, конечно, забыв, что всякий рецепт, все равно – лепешек ли, волшебного ли зелья, требует точного соблюдения и умелых рук.

Тем временем зелье действительно стало бледнеть. По его поверхности пошла пена, потом пена спеклась в ярко-зеленые комки… А потом с шипением варево стало проедать медь миски и капать в огонь, отчего пламя окрасилось сначала в ярко-желтый, а потом в светло-голубой цвет.

– Амаль, что мы наделали?!

О, как же здесь было Мариам не закричать. Ибо под кухней находился обширный подвал с припасами, не терпящими дневного жара. Варево же, как было девушкам прекрасно видно, добралось уже до камней под очагом и вот-вот грозило пролиться сквозь толстые плиты пола.

К счастью, каменные плиты оказались вареву «не по зубам», и оно, пошипев еще немного, темными лужами стало остывать у погасшего очага.