Древние греки. От возвышения Афин в эпоху греко-персидских войн до македонского завоевания

Платон относился к физическим исследованиям с той же нетерпимостью, которую вызывали в нем приоритеты афинской демократии, говоря, что афиняне набили город «гаванями, верфями, стенами, податными взносами и прочим вздором». В «Горгии» он открещивается от них, утверждая, будто они бесполезны по сравнению с истинным долгом политика – пытаться сделать так, чтобы его сограждане стали жить лучше. В его «Федоне» Сократ рассказывает, как искал причины всех явлений, о надежде, которую он испытал, узнав, что, по мнению Анаксагора, причиной всему в мире служит «ум», о том, как был разочарован, выяснив, что этот «ум» представляет собой всего лишь механический импульс к движению. Он не хотел видеть во всем лишь механику. Кто-то может найти причину этого в том, что Сократ, находившийся в тюрьме, понимал все через призму устройства своего тела, но такое объяснение не дает нам понять, почему философ сидел и ждал казни вместо того, чтобы бежать за пределы Афин.

О настоящем Сократе известно очень мало, ведь он говорил со всеми, кто приходил к нему, но при этом не написал ни строчки, и известен нам, если не считать карикатурного образа, представленного в комедии Аристофана, только по работам двух его учеников, обладавших очень разными характерами, – Ксенофонта и Платона. Сократ, описанный первым из них, был весьма приземленным человеком. Его парадоксы представляют собой результат довольно необычного использования здравого смысла, как в случае с неким Аристархом, доходы которого, когда он вернулся с Пелопоннесской войны, уменьшились, но при этом ему нужно было помогать большому количеству родственниц. Сократ, выступив против общепринятого предрассудка, посоветовал этому человеку занять женщин прядением и ткачеством, а результаты их труда продавать. В итоге получилось так, что все были счастливы. Опять же именно в сочинении Ксенофонта описывается сюжет о Сократе и Тридцати тиранах, пытавшихся заставить философа замолчать, но столкнувшихся с ироничным вопросом о том, что ему можно говорить, а что – нет. Критий добавляет, что философу следует держаться подальше от «сапожников, плотников и кузнецов», о которых он всегда болтает. То, что Платон постоянно сравнивает мастерство ремесленников с умениями, необходимыми политикам и другим, можно считать подлинным наследием, переданным ему учителем, которым он так восхищался.

Рассказ Ксенофонта о Сократе сводится к попытке передать разговоры, которые вел этот философ. Диалоги Платона представляют собой весьма своеобразный вид искусства – последовательные и тщательно продуманные фрагменты из разговоров, особое значение в которых уделяется в основном Сократу. Обсуждение ведется на фоне жизни представителей высшего афинского общества конца V в. до н. э., нарисованной с поразительной наблюдательностью и очень изящно описанной. При этом в диалогах содержится больше намеков на нее, чем непосредственных описаний. И умение описывать характеры, которым в совершенстве владел Платон, придает повествованию признаки веселой пародии. Он никогда не был заложником своего драматичного времени, поэтому в поле его зрения также попадают Афины периода его зрелости – первой половины IV в. до н. э. В диалогах живописно отражена его нелюбовь к негибкому прямолинейному подходу, как и косвенное решение проблемы путем приведения аллегорий и «мифов», пересказ которых иногда содержится в конце диалога. В них присутствуют отрывки, близкие к жанру трактата, встречающиеся тогда, когда собеседники превращаются в марионеток, соглашающихся со всеми предложениями Сократа. Но рано или поздно марионетки снова оживают, чтобы напомнить нам, что спор продолжается и будет продолжаться, хотя этот конкретный разговор рано или поздно закончится. Сократ, описанный Платоном, разительно отличается от того практичного моралиста, который предстает перед нами в сочинении Ксенофонта. Это отдельный образ, переданный с большим умением, но не с меньшей любовью, подвергающий догмы сомнению на более глубоком уровне и с большим упорством. Если спор заводит его в сферы, погружаться в которые реальный Сократ не рисковал, персонаж, описанный Платоном, не теряет ни толики своего особого шарма.