Древние славяне

— На всем свете не найдется второго такого богатыря, как Дунай Иванович: князя Солнышка женил, самому себе по сердцу жену нашел.

— Не хвастайся, свет Дунай Иванович, — говорит ему молодая жена, — есть и получше тебя богатыри: никто не поспорит красотой с Чурилой Пленковичем, смелостью с Алешей Поповичем, вежеством с Добрыней Никитичем. Есть и мне чем похвастаться, даром что я женщина: никто не поспорит со мной уменьем стрелять из лука. Выйдем–ка в чистое поле; положу я свое колечко серебряное тебе на голову, за колечком поставлю острый нож; как пущу я из лука стрелочку каленую, пройдет стрела через колечко по острию ножа, расколется на две равные половинки; на глаз будут половинки равны, на вес верны.

— Посмотрим, — говорит Дунай, — не даром ли ты хвастаешься!

И пошли они в поле; стала Настасья стрелы пускать; каждая стрела сквозь колечко проходит, на острие ножа на две равные половинки раскалывается.

Захотелось и Дунаю попробовать свое уменье, да не тут–то было. Стал стрелять; первый раз стрелял — не дострелил, а второй раз — перестрелил.

Рассердился Дунай на жену; стыдно ему стало, что она, женщина, лучше его стрелять умеет, и говорит ей грозно:

Становись–ка в третий раз передо мной — теперь уже выстрелю я, как следует — не промахнусь.

Видит Настасья — недоброе муж замышляет; упала перед ним на колени, просит, молит:

— Прости мне, Дунаюшка, похвальбу мою неразумную, побей меня, накажи — только не казни лютой смертью!

Не слушает Дунай, крепкий лук натягивает, и пустил стрелу Настасье прямо в темечко, и не охнула бедная, как сноп на землю повалилась.

Спохватился тут Дунай; жалко ему стало молодой жены своей.

— Погубил я душу невинную; пусть же там, где пала головушка белой лебеди, и сокол ясный голову свою сложит!

Взял Дунай свой острый меч и пронзил им свою грудь белую.

И потекла Дунай–река от крови его богатырской, а от крови Настасьи другая потекла быстрая реченька: одна река в другую вливается, на быстрые ручейки распадаются, по земле светлыми струйками разливаются.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

Под старым городом Муромом, среди лесов дремучих да болот и топей непроходимых, жил в богатом селе Карачарове исправный крестьянин Иван Тимофеевич с женою своей Евфросиньею Яковлевной.

Под старость уже послал им Господь Бог сынка, которого они назвали Ильей. Всем бы взял Ильюша: был он и здоров, и крепок, и разумом вышел — одно горе: не владел он ни руками, ни ногами, сидел сиднем тридцать лет.

Сидит однажды Илья в избе один–одинешенек; пора была летняя, страдная; все ушли работать на дальнее поле; сидит Илья, о своей участи горькой раздумывает и слышит, подходят под окна его избы двое калик перехожих. Стучатся калики в окно:

— Отвори–ка нам дверь, Илья Муромец, пусти к себе в дом калик перехожих отдохнуть по пути.

Отвечает Илья:

— Не могу я, Божьи люди, с места сдвинуться, ворот отворить: сижу я сиднем вот уже тридцать лет; не владею ни руками, ни ногами.

Но повторяют калики свою просьбу и во второй, и в третий раз. Шевельнулся Илья на печи: что за диво! Чувствует, что может встать; резвые ноженьки его держат, руками он владеет. Вскочил Илья живо с печи, отворяет каликам ворота, в дом их к себе ведет.

Говорят ему калики:

— Принеси нам испить!

— Добрые люди, — отвечает Илья, — ведь я без рук, без ног!

— Иди себе, иди, Илья Иванович! Нас не обманывай!

Пошел Илья в погреб; налил чару зелена вина в полтора ведра, приносит каликам. Дали калики Илье испить того вина, спрашивают Илью:

— Много ли в себе чувствуешь силушки?

— Кабы был от земли столб до неба, а в столбе кольцо золотое, — говорит Илья, — взял бы я за это кольцо, всю бы землю разом перевернул.

Переглянулись калики:

— А ну, Илья, принеси нам еще чашу бражки.

Пошел Илья в погреб; идет, по дороге за дуб хватится — дуб с корнем из земли вырвет, ноги у него по колена в земле вязнут. Принес он браги; дали ему еще выпить калики.

— Сколько теперь, Илья, чувствуешь в себе силушки?

— Божьи люди, теперь во мне силушки половинушка!

— Довольно с тебя и этой силушки, — говорят калики, — будешь ты, Илья, великим богатырем и смерть тебе в бою не написана; смело можешь выходить в бой со всяким богатырем, не бейся только со Святогором богатырем — его и сама земля через силу носит, не бейся с Самсоном великим — его стерегут ангелы Божьи, не затевай борьбы с родом Микулы Селяниновича — его любит мать–земля сырая; не трогай Вольгу Святославича — этот, если силой не возьмет, одолеет тебя хитростью–мудростью.

Слушай еще, как достать себе коня богатырского: пойди ты в чистое поле, купи первого жеребчика, какого встретишь, поставь его у себя в конюшне на три месяца, откорми пшеницей белояровой. Через три месяца выводи коня по саду в три ночи, вываляй в трех росах утренних, подведи к высокому тыну; как научится конь тын высокий перескакивать по ту и по другую сторону — поезжай на нем, куда хочешь.

Тут простились калики с Ильей и скрылись из глаз. Заснул Илья по их уходе крепким сном богатырским; спал ни много ни мало целых двенадцать дней.