Древние Свитки. Исход (СИ)

- Звучит обнадеживающе и все же фатально, - нахмурилась Эль. - А прямо говорить ты можешь? Вот так, чтобы без метафор, по существу?

- По существу, - добродушно хмыкнул он, не разгневавшись на это дерзкое требование, - могу сказать, что вопросы доверия - одни из самых тонких вопросов в мире. Ты столкнулась с настоящим доверием, добровольным и осознанным. Надеюсь, ты вынесешь этот груз.

Эль потянулась к груди, будто заново ощутив внутри обрывки драконьей души, отвоеванные в Каирне. Разве это груз?..

- Но куда чаще, - болтал тем временем дракон, - встречается простое нежелание видеть зло. Люди проявляют бдительность. Они остерегаются, приглядываются, опасаются, но на деле они лишь думают, что не доверяют. Они не хотят представлять себе всей тьмы тех, кто рядом. Мало ли ты сама скрыла от Довакина?

- Порядочно скрыла, - признала она. - И теперь хочу это исправить. Иначе может случиться непоправимое.

- А что можно сделать, если непоправимое уже случилось? Что ты сделаешь, если оно случилось тысячи лет назад?

Эль уставилась на него с открытым ртом, но быстро обрела прежнюю уверенность.

- Зависит от ситуации. Любой подход - всего лишь точка зрения, - заявила она.

Дракон заухмылялся, довольно перетаптываясь.

- Скорее степень зрелости, - изрек он. - А наш Довакин, увы, слишком молод. Его предупреждали неоднократно, но ему не суждено разглядеть зло и не суждено исправить ошибки - ни свои, ни чужие. Он всего лишь орудие судьбы. И, конечно, Древних Свитков. Они именуют его последним Драконорожденным. Но и на это он внимания не обратил, юный дурень.

- Что уж так-то, - укорила его Эль. - Любите вы героев обзывать дурачьем.

- Мы признаем героев, когда видим их, - пожал крыльями Вультурьйол. - Но кто сказал, что герои не могут оказаться дурачьем? Обычно эти свойства идут рука об руку.

Эль вспомнила свои приключения с Игерной и поневоле согласилась, хоть и с ужасной неохотой. А ведь Патриарх, который не мог не знать, что за пакость сидит в ее голове, даже словом об этом не обмолвился - только сонно рассуждал о том, как незначительно все, что творит человечество. Наверное, он тоже назвал бы ее дурачьем. Любя, конечно.

- Возможно, герои не творили бы столько глупостей, если бы драконы объясняли им чуть побольше, - сказала она. - Будь вы откровеннее с Довакином, могло бы все пойти иначе?

- Всегда есть вероятность, что все пойдет иначе. Но иначе - не значит лучше, - наставительно сообщил он. - Вот и сейчас мир до сих пор существует благодаря одному-единственному дурню. Немалое достижение. Партурнакс и не верил, что у него окажется столько сил.

- Лейф волнуется, - сообщила она, нахмурившись. - Он не понимает, что именно произошло с Алдуином.

- Ах, - заухмылялся дракон, насмехаясь над ее серьезностью, - эта прелестная уверенность малышни, что они способны понять все-все-все. И в первую очередь - тонкости мироздания. Лейфа волнует Алдуин? Что ж, неудивительно. Алдуин - первенец Акатоша, его дитя, но некоторые дети - это тень своих родителей. И иногда эта тень густа как ночь. Задача Алдуина - обновлять мир, а это не всем нравится.

- Так он вернется?

- Разумеется. Когда придет время. Древние Языки ранили его с помощью Кель, а последний Довакин освободил его душу от покалеченного воплощения. Теперь Алдуин сможет возродиться во всей необходимой силе.

Провокация, подумала Эль. Коварный первенец нарочно завлек героя в Совнгард. Лейф говорил, что и Алдуин и Мирак вели себя одинаково: оскорбляли и заманивали в определенное место, чтобы провести там бой… а теперь и Харкон делает то же самое.

Но вслух она сказала иное:

- Алдуин считал, что брат его предал. Так почему он не прикончил его сразу, как вернулся?

Вультурьйол испытующе посмотрел на нее.

- Это не было предательством, - с достоинством ответил он, помолчав. - Они разошлись в мнениях, а это не преступление. Алдуин пришел к выводу, что люди безнадежны. Партурнакс считал иначе. Но потом он смотрел на них тысячи лет.

- Понятно, - вздохнула Эль.

Расспрашивать дальше не было необходимости. Веками и эпохами старый дракон ждал, когда в мире прибудет разума и гармонии, а видел бесконечные войны, глупость, страх и море лжи. И когда Алдуин возвратился, Партурнакс сказал ему: “Братец, ты был прав.”

Вультурьйол задумчиво помалкивал, подняв голову к сиянию в облаках. Эль проследила за его взглядом и спросила:

- Что такое Совнгард? Почему Алдуин выбрал именно это место, чтобы сразиться с Довакином?

- Чтобы понять, что такое Совнгард, надо понять, что такое Шор, - неторопливо произнес Вультурьйол. - Если Акатош - это бог времени, то Шор - это великое “может быть”, которое лежит за временем. Он скрепляет в себе смертное и божественное, и так же скрепляет их Совнгард, пролегая между мирами, соединяя Мундус и Этериус. Алдуин не выбирал Совнгард, он просто застрял между бренным и вечным. Покалеченный, полубезумный и уже лишь полубессмертный, он был изгнан в последний исход, но даже в эти времена он мог пребывать главным образом здесь.

- А зачем здесь я? - задала она неизбежный вопрос.