Древние Свитки. Исход (СИ)

“Войдя дважды - выйди лишь единожды,” вспомнила она. “Изменение приведет тебя к Разрушению; лишь Иллюзии укажут дорогу к Восстановлению; не прибегай к Призыву, но прими призыв.”

И вдруг, стоя там, глядя на пустые лица статуй, Эль поняла, что все это означало. И вряд ли автором этого послания был Шалидор. Откуда оно взялось, кем было отправлено и как получено, ведала, наверное, лишь душа внутри нее, но эта душа молчала, не отвечая на призывы.

Драконорожденный вошел в жизнь дважды - человеком, а потом вампиром, - но сколько бы ни длилась жизнь нежити, однажды из нее придется выйти - один-единственный раз. Предательство и изменение собственной природы разрушило его самого и все, что он надеялся сберечь; теперь лишь невозможное, призрачное святилище могло привести его к исцелению и свободе. Призыв даэдрического Принца уничтожил его, но призыв Этериуса ему еще только предстоит принять…

Глубоко вздохнув, она приложила гудящую маску к лицу и та, как прежде, плотно уселась, прилепившись, будто вторая кожа. Эль подняла голову и снова увидела нетронутый временем алтарь и солнечный свет, который светил здесь всегда.

Верни их, сказал жрец из Рагнвальда, и она начала вразнобой выставлять маски, вытягивая из мешка одну за другой и прикладывая их к пустым ликам статуй в соответствии с изречением.

“Расставь их по порядку - и ты пойдешь домой…”

Когда последняя маска была устроена на нужном месте, драконья голова заскрипела и распахнула пасть, являя в своей глубине еще одну маску, лишенную рта, но украшенную подобием бивней. Длинные, длинные зубы.

“Ужасна тень служителя Славного, военачальника,” прочла она маски заново и теперь уже целиком. “Яростно возмездие - жестокая скорбь.” И все же - зачем все это? Для кого это послание прошло сквозь тысячелетия? И что теперь с этим делать?..

Эль вздохнула, понимая, что ответов ей не дадут, а потом с упавшим сердцем почувствовала, что чужая душа начинает ее покидать - тепло, с которым она успела сродниться еще с Каирна, теперь уходило прочь, утекало, оставляя ее одну. Зыбкий призрак, едва различимый в солнечном свете, отделился от нее и замер перед алтарем, который призывал его вернуться к истокам.

И все же душа медлила, не торопясь обрывать последнюю нить, еще тянувшуюся к Рыцарю-Дракону. Эль чувствовала, что дух не взял у нее ни частицы жизни и теперь у него может не хватить сил на прорыв - он уже колебался и плыл, готовый развеяться в теплом воздухе святилища. Вверх он не смотрел - его не влекли ни небеса, ни боги, ни свет Этериуса. Он не искал для себя ни спасения, ни бессмертия в мире, давно ставшем чужим.

Эль смотрела на нечеткий, плывущий силуэт и чувствовала, как к горлу катит и катит нечто неудержимое, почти святотатственное. И наконец эта ересь вырвалась наружу:

- Останься, - сказала она. - Останься со мной. Я найду дорогу домой, обещаю.

Дух неожиданно резко обернулся и глянул в упор золотыми глазами, а потом без единого слова скользнул обратно к ней. Все драконы Нирна - дети Акатоша, частицы его души, но эта упрямая частица решила окончательно взбунтоваться против родителя и всего мира и Эль это только приветствовала. В погибшем Драконорожденном все еще было куда больше жизни, чем могло показаться.

- Так-то лучше, - довольно промолвила она, похлопав себя по животу. - Я все время ношу в себе чьи-нибудь души, но из всех них ты устраиваешь меня больше прочих. Не знаю, что будет дальше, но мы справимся.

А сама думала о своем зеленоглазом Острове и кипящих в нем силах творения, способных даже воскрешать мертвых. Рыцарь-Дракон не привыкла тратить время на мечты, которые нельзя исполнить, о нет. Ее Остров вполне реален, его магия может дать душе новое тело и новую жизнь… Осталось лишь найти способ туда вернуться.

Убрав маску за пазуху и покидая святилище, она чувствовала себя гораздо лучше, чем когда отправлялась туда. Даже печальный вид разоренного временем алтаря и костей под ногами уже не мог поколебать ее нового самоуверенного настроя. Она своего добилась, присвоила чужого дракона, а Акатош сам виноват - нечего было бросать родную кровиночку на произвол судьбы.

Самодовольство в ней бурлило и переливалось через край и не померкло даже тогда, когда она вышла за пределы святилища и увидела весьма унылого Довакина, поджидавшего ее снаружи на камушке. Судя по его же следам, которые почти замел снег, ждал он уже давно, и Эль наконец-то догадалась, что ее походы в купол занимали больше времени, чем казалось.

- Привет, - бодро улыбнулась она, думая о том, что несмотря ни на что рада снова его видеть.

- Где ты была? - несчастно возмутился Лейф. - Почему не пришла? Я же тебя ждал!

Эль с сочувствием глянула на него. В ночи, среди белых снегов, он казался совсем юным. Впрочем, юным он и был.

- Я была в Совнгарде, - ответила она.

Довакин поперхнулся и уставился на нее с новым вниманием.

- Такое нарочно не придумаешь, - сказал он наконец. - А зачем?