Древние тюрки

Наконец, перед ханом стояла третья внутриполитическая задача. У древних тюркютов, как уже говорилось, был закон о престолонаследии, согласно которому брат наследовал брату, а племянник — дяде (лествичное восхождение). Китайцы считали этот порядок бессмысленным и, вмешиваясь в тюркские дела, попросту игнорировали его. Восстановив каганат, тюрки восстановили старый закон, по которому Мочур и стал Капаган-ханом. Но он сам испытал на себе влияние китайской культуры и счел за лучшее для себя передать престол своему сыну Фугюю, а не племяннику Могиляню. Сознавая, что нарушать закон надо исподволь, он воссоздал чин «малый хан» (выше шада) и пожаловал его своему сыну[1102], а племянника поставил шадом тардушей, т. е. западного крыла тюрок, и предоставил ему решение наиболее опасных военных задач. Можно думать, он ничего не имел против гибели своего племянника.

На востоке. Успех тюрок окрылил надеждой монгольские племена Центральной Маньчжурии — киданей и татабов. Даже сама китайская история возлагает ответственность за восстание на главноначальствующего Чжао Вэнь-хая, который по высокомерию начал пренебрегать своими подчиненными[1103]. В 695 г. киданьские вожди Цзиньчжун и Ваньюн восстали, убили Чжао Вэнь-хая и взяли в плен его помощника. За 24 дня восстание охватило все восемь киданьских племен. Одновременно поднялись татабы, но, не надеясь на свои силы, заключили союз с тюрками. Регулярные войска, посланные на подавление восстания, были разбиты киданями в долине Хуанчжангу и при Пинчжоу. Только третья армия, составленная из выкупленных рабов, в 696 г. отразила нападение киданей и остановила их продвижение.

Этими обстоятельствами воспользовался Капаган-хан. Он предложил императрице усмирить мятежников, на что получил согласие. В награду за помощь его признали ханом, дали военный чин и княжеское достоинство. Капаган-хан молниеносным набегом разгромил киданей и заставил их рассыпаться по лесным чащобам.

Обрадованная императрица хотела признать тюркского хана великим шаньюем, но он, не успев получить титул, напал на китайскую границу и в 697 г. ограбил два уезда — Линчжоу и Шэнчжоу[1104], т. е. северо-восточный Ордос. Его отогнали имперские войска армии, укомплектованной пограничными народностями[1105], но Тоньюкук принял командование и добился успеха, «разрушив двадцать три города»[1106]. В надписях эта кампания названа «войной на Шантунгской равнине, орошаемой Яшиль-угюзом»[1107], или Талуй-угюзом — «Море-рекой»[1108].

Устрашив, таким образом, китайцев, хан продиктовал условия мира. Он хотел, чтобы императрица усыновила его, выдала бы его дочерей за китайских князей, отпустила к нему тюрок, оставшихся в Ордосе, и дала 100 тыс. ху проса на посев, 3 тыс. земледельческих орудий и железа для поковок. Разумеется, ему отказали. Тогда хан прекратил переговоры, задержал послов и вывел войска из киданьских земель. Кидани немедленно вышли из лесов и объединились вокруг князя Ваньюна. Ваньюн снова напал на китайцев и разгромил уезд Цзичжоу. Против киданей была брошена огромная армия — 170 тыс. человек (вероятно, в это число входила и вся обслуга), но она была наголову разбита. Ваньюн перешел в наступление, вырезал уезды Ючжоу и Инчжоу и «необузданно своевольствовал»[1109].

Императрице пришлось согласиться на все требования тюркского хана, чтобы получить помощь против киданей. «С сего дня тюрки усилились»[1110]. Для киданей союз хана с императрицей оказался роковым. Союзные с тюрками татабы объединились с новой двухсоттысячной китайской армией и взяли киданей в клещи. Киданьские войска были разбиты, а Ваньюн убит во время бегства собственным невольником. Остатки киданей, не желая сдаваться китайцам, поддались тюркам, и в 697 г. Капаган присоединил Маньчжурию к своим владениям, после чего кидани продолжали войну с китайцами как вассалы тюркского хана.

Вот где сказались последствия переворота императрицы У и управления династии Тан. Пограничные войска, состоящие из чужеземцев, не хотели сражаться за китайцев, и поэтому пришлось пополнять армию невольниками и даже нанимать солдат за жалованье[1111]. В полевой армии не могли не расти оппозиционные настроения и ненависть к китайским чиновникам, высоко поднявшим голову. Обаяние и инерция танской традиции держали пограничную армию в рамках лояльности, но естественно, что большая часть военных симпатизировала опальному наследнику, чем и вызывала неприязнь императрицы. Императрица старалась дробить командование, чтобы не сосредоточивать много сил в руках одного генерала, а это отражалось не боеспособности армии.