Древний Египет

В области науки и литературы также замечаются новые и интересные явления и течения. Появляется интерес к астрологии, гороскопам, изображениям зодиаков с ясными влияниями Греции и Вавилона. Среди литературных памятников следует отметить отрывки демотического рассказа в форме писем — едва ли не древнейшего образца этого рода произведений, а также магические повести о сыне Рамсеса II Сатни-Хамуасе, прославленном мудреце древности. Сын его, возродившийся великий волхв, сводит отца в преисподнюю и показывает семь мытарств, в которых мучаются грешники и, между прочим, богач, роскошные похороны которого они недавно видели; нищий, убогое погребение которого их недавно поразило, оказался вблизи Осириса, облечённым в тонкое полотно… Нечто новое появляется и в надгробных автобиографических надписях. Так, современник последнего Птолемея и Клеопатры, первый вельможа, верховный жрец мемфисский Пшерниптах говорит нам: «Я родился в 25 году, 2 мес., 11 числа при величестве царя Птолемея Сотера II и провёл 13 лет на глазах отца. Повелел царь Птолемей Филопатор-Филадельф юный Осирис передать мне великий сан верховного жреца, когда мне было 14 лет. Я возлагал диадему урея на его голову… Я ходил в столицу царей-греков на берегу моря, которой имя Ракоте. Когда царь… направил свой путь к храму Исиды, принёс ей великие жертвы… остановил свою колесницу и увенчал главу мою прекрасным венцом из золота и всякого рода дорогих камней; изображение царя было посредине… Я был князем — богатый всем… Не было у меня сына. Величество бога Имхотепа, сына Птаха, обратил ко мне лицо своё, и я был награждён сыном, названным Имхотепом…» Жена этого жреца Тиихотеп рассказывает подробно о своей молитве о даровании сына, о явлении Имхотепа во сне и т. п., затем говорит о своей кончине и погребении «позади Ракоте», т. е. в Александрии. Надпись свою она заканчивает совершенно необычно: «О, брат, супруг, друг, не уставай пить и есть, напивайся, наслаждайся любовью, празднуй, следуй желанию сердца день и ночь… Ведь Запад — страна снов тягостного мрака; это место спящих в своих мумиях, не пробуждающихся, чтобы видеть своих братьев, своих отцов и матерей, забыло сердце их жён и детей. Вода жизни, что на земле для живущих, для меня гниль. Я не знаю, где я, с тех пор, как прибыла в эту юдоль… “Смерть всецелая” имя того, кто всех связывает вместе, и все идут к нему, трепеща от страха; нет никого, на кого бы он взирал, будь то бог или человек; он исторгает сына у матери… все боятся и молятся ему, но он не слушает молений, не взирает ни на какие дары».