Древний город Афины и его памятники

Между выступами крыльев находилась площадка (20 м * 5,5 м), на которой были открыты поросовые фундаменты от постаментов статуй. В центре сохранились следы самого большого основания (ок. 4,2 м в диаметре) , к югу от него — следы экседры, а к северу — восьмиугольных баз. Центральное место, по-видимому, и было занято бронзовой статуей Зевса Сотера или Элевтерия, превышавшей, судя по величине круглого основания, человеческий рост. Направо от статуи Зевса стояли статуи Конона, Евагора и Тимофея, а налево в экседре — императора Адриана, о котором говорил Павсаний.

Следы краски на найденных архитектурных фрагментах позволяют полностью восстановить общую окраску антаблемента. Планочки и капли архитрава были красными, триглифы — голубыми, украшения карниза — попеременно голубыми и красными. Неокрашенным оставался только пентеликонский мрамор.

Легкие очертания портика с выступающими колоннадами крыльев не имеют ранних аналогий; по-видимому, на его архитектурную форму оказали влияние Пропилеи Мнесикла.

Скульптурные украшения, как кажется, были приданы только крыльям. Найдены мраморные фрагменты угловых фигур южного крыла (одна из них — крылатая Ника), но центральными акротериями были (238/239) терракотовые скульптуры.[44] Несколько небольших фрагментов позволяют выделить задрапированную женскую фигуру, уносящую в быстром движении обнаженного юношу. Это, без сомнения, описанная у Павсания терракотовая группа — Гемера с Кефалом на руках. Богиня дня,[45] как рассказывает легенда, похитила юношу, восхищенная его красотой. Этот сюжет, очень распространенный с VI в., часто встречается не только в акротериях, но и в вазовой живописи.

Царский портик, открытый и описанный Томпсоном, датируется концом V в. Однако отдельные упоминания о Царском портике и выставленных в нем или перед ним памятниках относятся ко времени более раннему, чем это здание. Аристотель относит его к VI в. «Написав эти законы (законы Солона) на кирбах, афиняне поставили их в Царской стое и все поклялись их соблюдать. Девять же архонтов, принося клятву у камня, всенародно объявляли, что они посвятят золотую статую, если нарушат какой-либо из законов; вот почему они еще и теперь приносят такую клятву» (Афинская полития, I, 7). О посвящении в Дельфы золотой статуи в человеческий рост в случае нарушения клятвы сообщают и другие источники.[46]

Этот рассказ дополняется у Поллукса (II в. н.э.): архонты «приносили клятву вблизи Царской стои у камня с частями жертвенного животного в том, что они будут охранять законы» (Поллукс, VIII, 86).

Следовательно, «камень», у которого давали клятву должностные лица, был алтарем, и клятва сопровождалась жертвоприношением Зевсу. Поэтому и нарушение клятвы могло рассматриваться только как преступление перед богами.

Элиан (II—III в. н.э.) пишет о победе афинян над халкидянами, в результате которой часть захваченных земель была посвящена Афине, (239/240) а остальные сданы в аренду, и перед Царской стоей были поставлены стелы с записями арендных договоров.[47]

Как кажется, нет необходимости подозревать Аристотеля в ошибочном утверждении о помещении в Царской стое VI в. законов Солона, поскольку в его время здесь были выставлены древние законы, пересмотренные и заново собранные в общий свод в 410 г. до н.э.

В VI в. существовавшее здесь святилище Зевса и его алтарь могли служить местопребыванием архонта-басилевса и носить название «Царской стои». Персы разрушили это здание, но алтарь Зевса и его статуя могли быть восстановлены без особого труда. Позже при постройке во второй половине V в. Царской, или Зевсовой, стой, алтарь и статуя Зевса были сохранены на старом месте, а портик был поставлен так, чтобы статуя Зевса находилась перед его центром.

Глиняные акротерии на флангах, о которых рассказывал Павсаний, также могли быть данью архитектурной традиции VI в., когда терракотовые скульптуры были распространены. Может быть, не случайно, при сохранении глиняных украшений, воспроизводящих украшения древнего Царского портика, была найдена скульптура и мраморной Ники, соответствующей духу нового времени.

В стое и перед ней[48] выставлялись своды законов после проверки их в 409/408 г. и в 403 г. после падения власти тридцати тиранов.[49] Здесь пребывал архонт-басилевс, рассмотрению которого подлежали дела о нечестии. Поэтому Мелет, обвинявший Сократа в нечестии по отношению к богам и в развращении юношества, подал обвинение архонту-басилевсу в Царской стое. Именно сюда пришел в последний раз на суд архонта-басилевса Сократ, проводивший здесь некогда долгие часы в разговорах с афинянами, привлекаемыми блеском его бесед. Здесь же время от времени заседал совет Ареопага по религиозным делам. Заседания, происходившие, может быть, под председательством архонта-басилевса, были, как правило, закрытыми.[50]

В обычные дни стоя была местом встреч и прогулок. Вдоль стены стояли скамейки, и в солнечный день в тени Царского портика подчас разгорались страстные споры философского, литературного или политического характера.