Древний Кавказ. От доисторических поселений Анатолии до христианских царств раннего Средневековья

О древности культа Митры в Армении можно судить по тому, что в 200 г. до н. э. в армавирском храме известен был высший жрец, носивший такое имя, член царского рода Оронтидов. Кроме того, на похоронном монументе царя Антиоха I Коммагенского в Нимруд-Даге много места отведено изображениям Аполлона – Митры – Гелиоса – Гермеса. Имя Мгер, производное от Митры, мы встречаем позднее в национальном армянском эпосе «Давид Сасунский»: «Великий Мгер, Лев Сасуна, насадил роскошный сад в Дзовасаре и заселил его всеми зверями и птицами, которых только создал Господь. И сделал его Мгер своей летней усадьбой и основал там убежище для больных, увечных и слепых, чтобы нашли они там покой и исцеление»[499].

Появление на Востоке эллинизма – с прибытием Александра Македонского и его наследников – положило начало истинному симбиозу, полному слиянию греческих и восточных богов, что, в свою очередь, повлияло на религию Армении и Парфии. В результате семитские, включая вавилонские, а также иранские и греческие боги стали рассматриваться как тождественные и даже взаимозаменяемые. Ахурамазда стал иранским эквивалентом Бела, Митры Шамашского, а Анахит, «матерь Армении», – Иштар (Нанаи). В самой Армении Иштар почитали в облике Астгик, сестры Анахит. Астгик – Армянская Венера – это была пышногрудая и широкобедрая богиня материнства и чувственных утех. Нанаи появилась в Армении в образе Нанех, святой покровительницы воинов и девственниц.

Постепенно боги и богини Эллады в Армении безнадежно смешались с божествами Ирана и Месопотамии. В святилищах Анахит практиковалась храмовая проституция – несомненно, в подражание вавилонским и сирийским традициям[500].

Возлюбленным Астгик был Веретрагна, иранский бог войны и победы, известный в Армении под именем Ваган. Почитаемый в образе Геркулеса, победителя драконов, Ваган отождествляется с греческим богом войны Аресом, сыном Зевса и Геры. Ваган был солнечным божеством. В поддержку такого взгляда свидетельствует дохристианская армянская песня, которая звучит так:

В схватках родовых трудились земля и небо,
В схватках родовых трудилось багряное море!
Схватки родовые удерживали в море
Маленькую красную тростинку.
Из полой ее сердцевины вышел на волю дымок,
Из полой ее сердцевины вышло на волю пламя,
А из пламени этого выбежал маленький мальчик!
У него были огненные волосы,
Да! И пылающая борода,
А глаза его были как солнца![501]

Другим важным богом армян считался Тир, от имени которого ведут происхождение все варианты имени Трдат (Тиридат), данного нескольким армянским царям. Тир, первоначально Тиштрия, – еще одно иранское божество, предводитель Звезд Ахурамазды в битве против Планет Анхра-Майнью (Аримана), духа зла. Тиштрия отождествляется со звездой Сириус. Люди верили, что он регулярно, после победы над демоном засухи, приносит на землю дождь. У армян Тир превратился в бога оракулов, или снов, и стал покровителем искусств и письма. Позднее его отождествили с Аполлоном и Гермесом греческого пантеона. Он был писцом у Ахурамазды. До сих пор в армянском фольклоре Тиру приписывается забота о регистрации человеческих смертей.

Для жертвоприношений богам и богиням армянского пантеона предназначались особые стада и стаи птиц. Иллюстрацией к этому служит отрывок из «Жизнеописания Лукулла» Плутарха, где мы читаем о переправе римского генерала и его армии через Евфрат. С Лукуллом тогда на армянской стороне реки произошло следующее: «Паслись там священные телки, предназначенные Диане персидской (Анахите), которую больше всех других богов почитают дикари, живущие за Евфратом. Они используют этих телок лишь для жертвоприношений ей. В другое время те бродят где хотят, непотревоженные, с выжженным на них клеймом богини, отпечатком факела. Но непросто поймать их, если возникает необходимость. Однако, когда армия римлян переправилась через Евфрат и наткнулась на камень, на котором приносились жертвы богине, одна из телок, стоявшая на этом камне, легла на него и подставила шею под нож, предлагая себя Лукуллу для жертвоприношения, в то время как других насильно приводили сюда на веревке»[502].