Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.)

Словом, надписи показывают, что за какие-нибудь три-пять поколений, не говоря уже о более длительном промежутке времени, гетерогенные группы в рамках небольшого коллектива консолидировались и оказались тесно переплетенными брачно-семейными и клановыми связями. Узость рамок сравнительно небольшого коллектива активно этому способствовала. Но самое существенное в том, что обе прежние клановые структуры, нижнюю (аморфно-сегментарную крестьянскую) и верхнюю (кланово-корпоративную), пронизывали линии конического клана правителя удела, быстрыми темпами разраставшегося в правящем доме и в силу небольших размеров удела проникавшего своими ответвлениями практически всюду. Ведь наибольшее число жен и сыновей было всегда именно у главы удела. Каждый же его сын занимал видное место на иерархической лестнице и в свою очередь имел немало собственных сыновей, которые тоже находились на высокой, не ниже третьей, ступени той же лестницы. Кровнородственная близость всей этой родни к правителю удела давала ей в руки немалые преимущества и прежде всего наиболее солидный кусок при редистрибуции коллективного достояния.

Вследствие этого постепенно все важнейшие места в привилегированных кланах-корпорациях, в возникшей системе удельной администрации захватывали именно те, кто принадлежал к коническому клану правителя, строго в зависимости от степени близости к правителю и в соответствии с нормами иерархической структуры родства. Ситуация в общем-то не редкая в аналогичных феодально-клановых структурах (вспомним о боярском местничестве в феодальной Руси). Очевиден и результат: нормы конического клана, пронизывая всю структуру, доходя до низов (далее пятой ступени родство обычно не учитывалось — но реально-то оно существовало), связывали практически весь удел в нечто цельное, подчиненное нормам феодально-кланового родства. Это и есть цзун-цзу, система цзун-фа.

Усыновление и вообще адаптация чужаков позволяли нормам клановой структуры практически инкорпорировать в себя всех, создавая, во всяком случае на первых порах, едва ли не стопроцентную включенность всего населения удела в удельную кровнородственную клановую систему цзун-цзу. Разумеется, практически это возможно было лишь до определенного предела, за рамками которого структура уже не могла существовать как некое единое цельное и начинала раскалываться. Поэтому в укрупнявшихся уделах рано или поздно рядом с господствующей клановой структурой правящего дома появлялись и иные, обычно непротиворечиво вписывавшиеся в общие феодально-клановые нормы, но сохранявшие при этом свое имя, свой клан, свою цзун-цзу (иногда ею могла быть клановая система правителя аннексированного чужого удела).

Процесс институционализации клановой структуры в раннечжоуских уделах не ограничивался, однако, появлением рядом с правящим кланом других, порой с ним соперничавших. Возникновение ситуации политического соперничества разных клановых групп в рамках разраставшегося удела, будущего царства, было связано также и с естественным процессом неравномерного развития боковых (коллатеральных) линий правящего клана. Одни из них, чьи представители получали более прибыльную или влиятельную должность, процветали, другие, напротив, приходили в упадок.

Соперничество и местничество усложнялись произвольной политикой главы клана, который порой действовал по собственному разумению, приближая одних и отдаляя других, а то и делая ставку на способного аутсайдера, прибывшего из другого удела представителя иного феодального клана. И хотя не всегда это было просто сделать, так как существовал принцип наследственного права аристократов той или иной ветви правящего дома на ту или иную должность, все же возможности для подобного рода перестановок были, хотя бы за счет разрастания и пересмотра время от времени номенклатуры должностей.

Результатом процесса институционализации власти в уделах, формирования там разветвленных клановых структур стало рождение устойчивой феодально-клановой иерархии чинов-титулов, должностей и владений теперь уже в рамках разросшегося удела, каких в IX—VIII вв. до н.э. было в чжоуском Китае едва ли более двух-трех десятков. В надписях «Фань Шэн гуй» и «Мао-гун дин» наряду с гун-цзу встречаются термины цин-ши и да-ши [105, т. 6, с. 133а, 135а].