Древний Марс

– Значит, хотя вы и бесчестный человек, что-то все же удерживает вас, – сказала она. – Честь – это бремя, от которого можно отказаться или переложить на чужие плечи. Но невозможно отказаться от порядочности.

Что я могу сказать, Ваше Величество? В тот день было ранено не только мое тело, но и моя душа. Я сражался против гигантских паукообразных чудовищ и простился с людьми, которые стали моей семьей. Не удивительно ли, что капитан Лоутон, гроза Карибского моря, был уничтожен этими кроткими словами? Я лежал в переполненной камере, устремив глаза к небу, и первый раз в жизни размышлял о том, что потеря чести не всегда пагубна для человеческой души. Все мои юные годы я так пестовал и защищал свою честь, что она стала моей слабостью. Я гордился своим честным именем, и губернатор Смит использовал это, чтобы уничтожить меня. Все годы, проведенные мною в плаваниях, когда я щеголял верностью закону, разом были низведены в ничто. И вдруг я слышу такое – могли ли её слова обрадовать меня? Испытал ли я душевное перерождение, пролились ли на меня лучи небесной благодати? Этого не случилось. Напротив, её слова жгли меня. Подобно Ахиллесу, я скрыто предался гневу, когда Карина с нежным укором предположила, что выбор был недостоин меня.

– Мадам, – сказал я, – ваш оптимизм неуместен.

В худшие моменты моей жизни, Ваше Величество, передо мной предстает удивление в её глазах и боль, которую Карине причинила резкость моих слов. Я думаю, что она продолжила бы разговор и попыталась заставить меня объясниться, но я повернулся к ней спиной и остался наедине со своими мыслями.

Я провел так некоторое время, в обиде на нее за мою уязвленную мужскую гордость и кляня тот день, когда я ступил на борт «Варгуда ван Хаарлем». Я не стал бы передавать вам все это, если бы помянутый разговор не вызвал к жизни события, которые побудили меня написать это письмо. Даже несмотря на это, я хотел опустить его в своем рассказе. Однако, какие бы грехи ни лежали на моей душе, меня нельзя упрекнуть в неискренности.

– Капитан Лоутон, сэр? – обратился ко мне мистер Коплер. Его голос вернул меня к действительности. Я был удивлен, обнаружив, что у меня в глазах стояли слезы. Я кашлянул и поспешил отереть их о плечо.

– Мистер Коплер, – сказал я, – вам удалось освободить руки?

– Да, сэр.

– Вы выиграли в этот раз, – проворчал мистер Дэрроу. – Сэр, у меня свело большой палец, а иначе я бы быстрее него высвободил бы руки.

– Будем надеяться, что нам больше не придется состязаться в этом умении в ближайшем будущем, – сказал я. – А сейчас нам надо торопиться. Надо отбить корабль.

Одно дело – взять вражеский корабль на абордаж, другое – отвоевать собственный, выбравшись из корабельной тюрьмы. В первом случае обе стороны вооружены и всем известно о начале боя. Во втором случае только одна сторона вооружена, но на другой стороне есть эффект неожиданности. Я предпочитаю открытый бой не потому, что я презираю уловки, – я больше уверен в силе оружия, чем в своей удаче. Как только противник пробьет тревогу, баланс сил восстанавливается, и чаще всего не в пользу беглецов. Мы легко одолели первых стражников, встретившихся на нашем пути, – иккеанское паукообразное чудовище и двух гвардейцев. Взяв их оружие, мы продолжили продвижение по захваченному кораблю. Корабельная тюрьма находилась ближе к корме, далеко от рубки, но неподалеку как от грузового отсека, где хранилось драгоценное золото инков, так от огромных двигателей, которые служили мачтой, парусами и рулём «Серкерии». У нас было мало времени, поэтому мы разделились: капитан Карина Миер двинулась со своим отрядом в сторону грузового отсека, я же решил захватить контроль над машинным. Вы можете подумать, что было бы естественным взять своих людей. Однако в действительности каждый отряд состоял наполовину из экипажа «Серкерии» и наполовину из команды «Святого Доминика».

Хотел бы я сказать, что атака машинного отсека прошла без помех. Однако дюжина гигантских механизмов, каждый из которых был величиной с каравеллу, были полны извилистых проходов и тупиков, так что нас ожидал жаркий бой. Несколько раз я был отрезан от моих людей, сражаясь врукопашную с черными существами, похожими на огромных червей, которых иккеанцы держали на своих кораблях в качестве рабов. Потом я ещё долго не знал, откуда берутся эти существа, – хотел бы я не знать этого и поныне! Во время схватки кто-то поднял тревогу, и мы лишились нашего преимущества.

Когда мы встретились с Кариной Миер, возле которой парила в воздухе тележка с драгоценным сплавом, иккеанские солдаты уже спешили к нам. Доктор Кох и Октус Октатан, объединив свою изобретательность, сумели забаррикадировать проходы, ведущие к двигателям. Однако этим они перекрыли нам пути к отступлению. Я не видел выхода, но старался не выдать своего отчаяния. Я обошел линию обороны, подбадривая людей. Всё оружие, которое нам удалось захватить, было направлено в сторону суженных коридоров, и скоро мы услышали людские голоса, клекот паукообразных монстров и, наконец, скрежет орудий, пробивающих новый проход.