Древний Перн

Теперь прокомментируем несколько неясных вопросов и реалий, встречающихся в романах.

Упряжь драконов. О ней Маккефри упоминает лишь в конце «Странствий дракона». До этого предполагается, что всадник просто сидит на шее летающего зверя. Но вот Ф’нор с Кантом попадают на Алую Звезду, где их так кружит чудовищный ураган, что без упряжи явно не обойтись. И упряжь появляется. Теперь мы знаем, что всадник сидит на шее дракона в ложбинке между двумя позвонками спинного гребня (словно меж верблюжьих горбов), да еще привязан к чему-то прочными ремнями. К чему? Пока неясно. Я полагаю, что шею и основание хвоста дракона охватывают кожаные кольца, между которыми вдоль туловища зверя протянуты ремни; к ним крепится груз, и к ним же пристегиваются сидящие за всадником пассажиры. Надеть такую упряжь на огромного зверя — нелегкая работа; летать же на «неоседланном» драконе, особенно во время сражения с Нитями, явно опасно. Однако Морита справляется с этой обязанностью одна и с завидной легкостью, что вызывает некоторое недоумение.

Пол и градации драконов. В первом романе («Полет») золотые драконы — это самки-королевы, от которых зависит существование драконьего рода; бронзовые, коричневые и голубые — безусловно, самцы. Относительно зеленых ситуация неясна; можно полагать, что среди них есть и самки, и самцы. В «Странствиях» эта концепция несколько уточнилась — Маккефри указывает, что существуют зеленые самки, бесплодные, но весьма любвеобильные. С зелеными самцами вопрос по- прежнему остался открытым. Наконец, в прологе к «Морите» и «Нерилке» расставлены все точки над «и»: зеленые — только самки; самцы же — бронзовые, коричневые и голубые.

В связи с этим возникает забавная коллизия. Вспомним Лайтола, Оберегающего Руата и воспитателя Джак- сома, бывшего всадника, который потерял в первой книге («Полет») своего зеленого дракона. Во втором романе («Странствия») Маккефри повысила статус покойного зверя до коричневого. Вспомним также, что все всадники боевых драконов — мужчины, а брачный полет их подопечных вызывает у людей совершенно определенные эмоции (очень ярко описанные во второй книге). Отсюда следует неопровержимый вывод: всадники зеленой самки и коричневого или голубого самца волей-неволей связаны гомосексуальными отношениями. Это буквально читается между строк в начале «Странствий» — там, где описана ссора Ф’нора с зеленым всадником из Форт Вейра. Видимо, Энн Маккефри не хотела, чтобы один из главных персонажей, мужественный сумрачный Лайтол, был заподозрен как пассивный партнер в столь грешном деянии. В результате его дракон во втором романе оказался «перекрашенным».

Деньги. Трудно поверить, но в романах первоначальной трилогии почти не упоминается о деньгах, хотя на Перне существуют весьма развитые торговые отношения. Есть только один намек — в «Белом драконе». Робинтон, во время полета в Исту, просит коричневого всадника Д’фио сделать за него ставку на предполагаемого победителя в очередном брачном полете истинской королевы и сует ему в руку пару монет.

И вдруг в «Нерилке», в главе 10, мы получаем массу информации о перинитских деньгах — словно Маккефри вспомнила, наконец, об этом необходимом атрибуте цивилизации. Оказывается, на Перне существуют как минимум две денежные единицы — серебряная и золотая марки; что их ценность весьма высока — сундучок с монетами, приданое Нерилки, не раз выручает Руат; что во время брачной церемонии жених подносит невесте золотую монету с выгравированной датой торжества. Возможно, монеты выпускались каждым Великим холдом, но, скорее, их чеканили для всего Перна в одной из мастерских Цеха кузнецов.

Скакуны. Они произошли от земных лошадей, зародышей которых колонисты привезли с Земли —- как и эмбрионов многих других животных. Это обстоятельство выясняется только в «Морите»; до того можно полагать, что скакуны выведены людьми из какой-нибудь породы местных животных. Действительно, Маккефри не называет их лошадьми. Она говорит о верховых животных, о тяжеловозах и бегунах-раннерах, о жеребцах и кобылах, о конюхах и конюшнях, сбруе и стойлах, пастухах и пастбищах — но нигде не описывает внешнего вида мутировавших коней. А они на Перне как-то видоизменились — методами генной инженерии первопоселенцы приспособили их к местным условиям. Поэтому я полагаю, что лучше именовать их нейтральным словом «скакуны», чтобы подчеркнуть некоторое отличие этих верховых животных от земных лошадей.

Замечу, что на обложке одного из оригинальных изданий «Нерилки» нарисован скакун. Видимо, художник Эдвин Хердер испытывал те же затруднения, что и мы с вами: он не рискнул изобразить коня — его скакун скорее похож на маленького верблюда или ламу.