Древний Рим

— Это ещё было бы не так страшно, — вмешался подошедший к собеседникам старый солдат, — пусть бы себе жил в Египте. Но ведь Клеопатра хочет завоевать Италию. Она теперь клянётся, что будет издавать законы на Капитолии. Слышали, недавно на одном пиру она, хвастая своим богатством, выпила растворённую в вине жемчужину ценой в 10 миллионов сестерциев. Говорят, будто она опоила Антония каким — то волшебным зельем, от которого он потерял разум. Поневоле начинаешь этому верить. Я ведь сам только что из Александрии и своими глазами видел, что там творится. Представляете: вдруг приказывают всему народу собраться в парк у мавзолея Александра Македонского. Меня с товарищами отрядили нести там караул. Приходим. Видим — там уже выстроен серебряный помост; на нём стоят два высоких золотых трона и четыре трона пониже. Народ столпился, ждёт, переговаривается.

Наконец, являются роскошно одетые: Антоний в костюме бога Диониса, Клеопатра в, костюме богини Исиды и её дети.

Всходят они на помост, рассаживаются на тронах, и Антоний торжественно объявляет, что дарует своей супруге титул «царицы царей», а в придачу почти все наши восточные провинции потому что некогда ими владели её предки, цари Египта.

Все прибывшие ко двору Клеопатры азиатские царьки, египетские жрецы, все, кто владеет там огромными, как целые княжества, землями, были очень довольны таким заявлением Антония. Они готовы поддерживать Антония, лишь бы он оставил, им их власть и богатства. Да и в народе многие предпочитают Клеопатру римским наместникам.

Ну а мы, солдаты, дай кое — кто из римской знати, последовавшей за Антонием в Александрию, были возмущены. Для того ли мы и наши отцы и деды завоёвывали эти земли, чтобы их без боя отдать египетской царице! Ведь оттуда текут в римскую казну подати, оттуда поступают к нам лучшие рабы. Из каких средств будет правительство выдавать нам жалованье и платить за землю, которую мы получаем при отставке, если Рим лишится своих восточных владений?

— А как здесь относятся граждане к власти Октавиана? — спросил солдат у плотника, внимательно слушавшего его рассказ.

— Врагов у Октавиана сейчас немного, — отвечал Руфий, — из старой знати самые непримиримые погибли во время проскрипций, а остальные вернулись в Рим и прекрасно ладят с Октавианом. Даже сын убитого во время проскрипций Цицерона, говорят, намечен в консулы на следующий год. С командирами Октавиана, которых они презирали, как безродных выскочек, они теперь и дружат и роднятся. А те разбогатели и сами стали сенаторами и знатными людьми. И все они одинаково готовы отказаться от «республики предков» и повиноваться Октавиану, лишь бы не грозили им больше новые смуты и проскрипции, лишь бы они считались первыми людьми в государстве и пользовались почётом и богатством. С тех пор как Октавиан вернул им рабов, бежавших во время гражданских войн, они готовы молиться на него. Всякая новая война грозит им новым разорением. Это нам, бедным людям, безразлично, Антоний ли, Октавиан ли. Всё равно лучше не станет…

— В восточных провинциях, я знаю, у Октавиана много сторонников, — перебил плотника солдат, — это купцы, богатые ремесленники, владельцы имений. Они надеются, что под властью Рима с наступлением мира им будет житься свободнее. Торговля оживится, рабов станет больше. Все эти царьки и жрецы, которые стоят за Антония и Клеопатру, во многом мешают торговле и ремеслу. А Октавиан умеет привлекать людей. Тем, кто за него воевал или еще как — нибудь помогал ему, в провинциях он даёт римское гражданство, освобождение от налогов и повинностей. Ну, а что касается вас, римских плебеев, то вы и сами говорите, что вам всё равно, кто будет правителем. Лишь бы вам выдавали даровой хлеб да развлекали зрелищами. А Октавиан это умеет!

— Ну, а что ты скажешь о твоих товарищах, солдатах, — спросил Руфий, — ведь вы всегда больше любили Антония, как старого соратника Цезаря и храброго полководца.

— Это так, — ответил солдат, — мы были ему очень преданы. Ведь не секрет, что Брута и Кассия при Филиппах разбил он, а Октавиан отлёживался в то время в своей палатке, сославшись на болезнь. Да и вообще в войне он не из удачливых. Всё делают его полководцы. Но зато он щедро раздаёт и деньги и земли. А поведение Антония в Египте отталкивает от него многих. Даже Домиций Агенобарб, самый знатный и самый преданный из сторонников Антония, покинул его. Он умолял его бросить Клеопатру. Если же война неизбежна, то Антоний должен идти против Октавиана в качестве защитника римской свободы, а не как муж египетской царицы. Тогда, говорил Домиций, ещё можно надеяться найти в Италии и Риме поддержку. Но Антоний считает, что ему нельзя ссориться с царицей, потому что только богатейшая египетская казна поможет ему одержать победу над Октавианом, а затем, наконец, завоевать Парфию.