Древний Рим. Честь преторианца

– Ты желал видеть меня, Господин. Я готова служить тебе.

"Еще бы тебе не быть готовой… это не на мельнице вертеть жернова, не ублажать вонючих матросов в порту… гм… порт, пристань… корабли… надо лично проверить, как идет подготовка к морскому сражению – этим лизоблюдам нельзя поручить ничего серьезного".

Задумавшись, Фурий рассеянно ковырял в ухе специальной золотой ложечкой, пока затуманенный грезами взор вновь не остановился на распростершейся у его ног женщине. Разве он вызывал эту откормленную гусыню? Может, лучше провести вечер за высокой поэзией под мелодичные звуки лиры.

Мальчишка музыкант прячется за складки тяжелой шторы, – он смазлив как юная девка, у него пухлые губы и длинные черные ресницы. Гречонок… Наверняка смугловатая кожа окажется гладкой и нежной на ощупь. Так приятно будет проткнуть ее острой иглой, сладострастно вслушиваясь в крик боли. Но и эта забава давно наскучила. Нужно придумать развлечение интереснее.

– Эй, подойди ко мне! Ты уже брал женщину?

Молодой раб зарделся и отрицательно покачал головой. Все более распаляясь, Фурий удобнее откинулся в кресле и шире расставил ноги.

– Мелина, сделай мужчиной этого юнца. Я хочу посмотреть. Говорят, в первый раз мальчикам тоже бывает больно. Я уже и забыл.

Пристально наблюдая за тем, как расторопная наложница соблазняет неопытного юношу, Фурий с досадой осознавал, что его собственная плоть слишком вяло реагирует на откровенное зрелище.

Все слишком знакомо и скучно. Одни и те же уродливые телодвижения, схожие с предсмертными корчами. Мелкая будничная похоть выглядит гадко и унижает человека.

А что тогда его возвышает? Пожалуй, только благородная неистовая страсть. Воля к победе. Борьба и ярость. Да… Арена под открытым небом и кучка людишек, голыми руками обороняющихся против пары голодных львов. Хм… все же придется дать им короткие мечи. И у столба привязать раздетой невинную девушку.

Пусть достанется победителю схватки. Неважно – выжившему гладиатору, что едва стоит на ногах или косматому красавцу с сапфировыми глазами и окровавленными клыками.

Фурий припомнил Марса – своего любимого льва, за триумфами которого не раз наблюдал, еще сидя рядом с Тиберием. Что может быть прекраснее, чем звериная грация и мощь вкупе с уверенностью в своем праве рвать слабую плоть.

Есть еще Хрисагора – сильная, молодая львица. Она привлекла внимание Фурия тем, что долго играла со своими жертвами, прежде чем ударом могучей лапы размозжить череп преступника или бестиария – гладиатора, обученного драться с дикими зверьми.

Как ничтожны эти судороги на любовном ложе перед таинством смертельного поединка!

Фурий разочарованно взирал на подпрыгивающие груди Мелины, когда она плавно поднималась и вновь опускалась на худые бедра музыканта. Тот жалобно всхлипывал, закатывая глаза и смешно кривил губы то ли от боли, то ли от восторга. Унылое зрелище. Даже актерскую игру интересней смотреть.

Фурий крикнул слугу и велел принести ужин, но увидев перед собой огромного лангуста тотчас вспомнил об одной давней забаве в лупанаре на Новой улицы.

– Афес, пошли весточку Дакрону, передай, что я жду его в «Голодной устрице». Да вели подать простую одежду, я хочу выйти тайно.

– Кто будет сопровождать вас, господин? – поклонился грек.

– Преторианцы префекта Кассия, кстати, старика я тоже беру с собой, ему надо размяться, в последнее время он замкнут, будто что-то скрывает от меня. Амфора цекубского хорошо развязывает язык, особенно за пределами дворца.

Когда под охраной десяти вооруженных стражей, укрытый широким галльским плащом, Фурий покинул свою резиденцию, на Палатин опустилась ветреная ночь.

В этот раз гроза прошла стороной, только на западе еще долго были заметны ослепительные вспышки молний, разрывавшие темный покров небес.

Глава 14 Встреча в саду

Если вдруг забредаешь в каменную траву, выглядящую в мраморе лучше, чем наяву, иль замечаешь фавна, предавшегося возне с нимфой, и оба в бронзе счастливее, чем во сне, можешь выпустить посох из натруженных рук: ты в Империи, друг.

(с)

Валия

Покинув дворцовые термы, я до самого вечера бродила по белым песчаным дорожкам сада. Созерцание старых дубов, стройных пиний и кипарисов, между которыми весело журчали струи фонтанчиков, немного утешило меня. Никогда прежде я не видела таких роскошных розовых кустов и невольно отвлекалась от грустных мыслей, вдыхая чарующий аромат полураскрытых бутонов.

В императорском саду можно было заблудиться: заросли мирта и олеандра, клумбы с ирисами, фиалками, нарциссами и тропинки между ними напоминали настоящие лабиринты.

Мне попадались рабы разного возраста, кто с ведром и лопатой, а кто и с большими ножницами, – столь величественные сады требовали ежедневного кропотливого ухода. Я видела кустарники, подстриженные в форме животных и птиц, например, фазанов и медвежат из самшита.