Древний Рим. Честь преторианца

Подневольные рабочие тоже порой замирали, любуясь белоснежными лебедями, скользившими на глади маленьких прудов или задирали головы вверх, чтобы прислушаться к пению птиц, привезенных из разных уголков империи.

Когда же взгляд мой натыкался на мраморную статую, я отворачивалась, вспоминая коварство и низость Фурия. Смутная мечта о бегстве была разбита, все выходы из сада охранялись преторианцами, моя жалкая попытка покинуть дворец не увенчалась бы успехом. Нужно действовать осторожнее и тщательней подготовиться.

Может, Борат выведет меня из этой ловушки… Он настаивал на разговоре, но видеть солдата сейчас не хочу. В душе сплелись стыд и досада. А ведь Борат вел себя достойно, почти не пялился и не лапал меня, хотя мог бы в свою очередь отомстить за мое пренебрежение к его персоне прошлой ночью.

Надвигается гроза. Может, спрятаться в одном из искусственных гротов, вход куда едва виден из-за густого плюща… Отодвигаю живую завесу растений, вглядываюсь в полумрак. Там прохладно и пахнет сухим подвалом, а еще в глубине пещеры расставлены бюсты римских богинь. Их незрячие выпуклые глаза пугают меня. Нет, лучше промокнуть, но добежать до дворца.

Порыв ветра растрепал мои волосы, бросил в лицо горсть сухих листьев и сора. Пока я моргала и вытирала слезы, сидя у маленького бассейна, даже не заметила, как подошел Борат.

– Вот ты где! Я уже обыскался, сначала думал, побежала жаловаться старику Катону.

– Как видишь, всего лишь собираюсь утопиться!

Откуда только у меня взялись силы дерзить. Почему-то я совсем не боялась большого хмурого мужчину. Он ничего не скрывает, говорит прямо, что думает и чего желает.

Борат внимательно вглядывался в мое лицо, а потом протянул руку. Я гневно ее оттолкнула, а он усмехнулся.

– У тебя веточки в волосах, я хотел убрать.

– Лучше скажи, где сейчас этот извращенец?

– О ком ты говоришь? – наивно изумился Борат.

– Самому догадаться трудно?! – гаркнула я. – Смотрю, ты неплохо устроился – местечко тепленькое, платят солидно, так еще и развлечения между делом. Часто тебе отдают приказы голых баб щупать?

Меня трясло от злости и несправедливости, а может, от страха, который я тщетно пыталась скрыть. В памяти резко встали описания расправы над первыми римскими христианами во времена Нерона – несчастных зашивали в шкуры оленей и выводили на арену, куда позже запускали тигров и львов. Толпа зрителей, занявшая Колизей, улюлюкала и гоготала, глядя, как женщин и детей рвут на части голодные хищники.

Кажется, я покачнулась, и Борат меня подхватил, тесно прижимая к себе. А потом у моего лица раздался знакомый жаркий шепот:

– Я надеялся, он не тронет тебя в память о сестре. Все так думали. Ты немного похожа на Марциллу. Такая же добрая и нежная, говоришь красиво и складно. Она часто плакала и бывала больна, и тогда он днями сидел у ее кровати, обещал исправиться. Потом она потеряла ребенка и совсем слегла. Фурий собрал лекарей, обещал им немыслимые богатства, лишь бы вернули цвет ее бледным щекам и прежнюю улыбку. Фурий очень ее любил.