Древо Иуды

— Послушай, Берт, — начал он, запинаясь. — Сам знаешь, я очень хотел бы… принять предложение твоего отца… и особенно поработать с тобой. Но… не знаю, имею ли я право…

— А почему нет, скажи на милость? Даже если не принимать в расчет Дорри, нам нужен медик в бизнесе. Ты нам нравишься. Мы тебе тоже. Не хочу это подчеркивать, старина, но для тебя это верный шанс. Помнишь, как писал наш дорогой старик Трясокопьев[39] — «В делах людей прилив есть и отлив…»?[40]

— Но, Берт… — возразил Мори смиренно и умолк. Нет, нужно признаться, хотя каждое слово приходилось вытягивать клещами. — Есть одна… девушка… она ждет меня дома.

Берт долго смотрел на него, а потом расхохотался.

— Я когда-нибудь сдохну от тебя, Дэйв. Да меня по всей Европе ждут девушки, а очень скоро к ним присоединится в Калькутте и моя маленькая евразийская шалость.

— Ты не понимаешь. Я обещал… на ней жениться.

Берт снова расхохотался, на этот раз коротко, даже с сочувствием и пониманием, а потом покачал головой.

— Ты все-таки очень молод, Дэйв, у тебя еще молоко на губах не обсохло — отчасти поэтому, наверное, мы все так к тебе и прониклись. Если бы ты знал девушек так, как я… Думаешь, они чахнут от тоски и умирают, когда ты с ними прощаешься? Да черта лысого — извини мой хиндустани[41]. Готов побиться об заклад на пять фунтов, твоя маленькая подружка переживет свое разочарование и позабудет тебя через полгода. Что касается твоих чувств, которым, как мне кажется, не хватает перца, то вспомни, что говорил Платон или какой-то другой древнеримский чудак: «В темноте все женщины одинаковы». Нет, серьезно, я говорил об этом с ма и стариком. Мы все думаем, ты как раз то, что нужно Дорри. С тобой она остепенится. Немного балласта ей не помешает, а то ее заносит то вправо, то влево… — Он запнулся. — С нервами что-то не так. А она придаст тебе немного лоску, что, по моему скромному мнению, пойдет тебе только на пользу. Заметь, у нее и раньше были парни, она не ангел, но именно сейчас она втрескалась по уши и чертовски серьезно настроена тебя заполучить. Давай говорить прямо, старик, ты настолько подружился с нашей семьей, что будет преступлением, если ты дашь задний ход. Так почему бы тебе не сказать последнее слово, чтобы мы ударили в свадебные колокола? А теперь мы с тобой закажем по глоточку и выпьем за будущее. Мальчик, мальчик! — откинувшись на спинку стула, позвал он официанта-индуса.

Глава XV

Успокоив на время совесть веселой болтовней, Мори, однако, не счел аргументы Берта такими уж убедительными или окончательными. Он провел тревожную ночь и, проснувшись на следующее утро по-прежнему в сомнениях, решил, что, по крайней мере, должен вернуться на корабль и переговорить с капитаном Торрансом. Он поступит вполне достойно, осведомившись, подойдет ли доктор Коллинз на его замену в случае… в общем, в случае если он не сможет совершить обратное путешествие. Шкипер был разумный дядька, и его совет чего-то стоил, а так как никто не был посвящен в его планы, момент выдался самый подходящий. Мать Дорри еще накануне жаловалась на усталость, поэтому на сегодня не планировалось ничего определенного, в том числе и экскурсии; встретиться с Холбруками ему предстояло лишь вечером, на парадном ужине и танцах, которые всегда устраивались по субботам в «Норд-Истерн». Мори поднялся, побрился, оделся, взял такси и отправился в док «Виктория».

При виде знакомого корабля, почти очищенного от крепежа и подстилок под груз, Мори как-то взбодрился и успокоился, поняв, что на борту он будет в безопасности, пусть даже от самого себя. Он поспешно поднялся по сходням, но, оказавшись на палубе, где располагалась штурманская рубка, он обнаружил, что обе каюты заперты; дежурный старшина-рулевой сообщил, что ни капитана, ни мистера О’Нила на борту нет. Спустившись вниз, Мори нашел только помощника казначея, и тот объяснил, что старшие офицеры вернутся из увольнения лишь на следующий вечер.

— В доке второй помощник, если хотите повидаться с ним.

Мори покачал головой и медленно повернулся, собравшись уходить.

— Кстати, — сказал помощник казначея, — вас тут ждет почта.

Он подошел к столу, перебрал пачку писем и вручил Мори два конверта. У того внезапно сжалось сердце, когда он узнал по почерку, что один, довольно тонкий, был от Уилли, а второй — плотно набитый и толстый — от Мэри. Он никак не мог заставить себя вскрыть письма. Прочту позже, решил он. Спустившись на пристань, где его все еще ждало такси, он сунул оба конверта во внутренний карман.