Древо скрелингов

Мы без труда высадились на полоску гальки, потом перебрались на плиту. Только теперь мы увидели сквозь осеннюю зелень белые стены и темные, словно закопченные угловые столбы дома. Сзади он казался таким же ухоженным, как спереди, однако мы по-прежнему не находили свидетельств тому, что он обитаем. Что-то в облике дома напоминало мне поместье Бек, когда я его впервые увидела — будучи в отменном состоянии, он, тем не менее, словно сливался с природой. Окна дома были закрыты не стеклами, а сетками из ивовых прутьев. Вполне возможно, он стоял здесь уже несколько веков. Лишь одно казалось странным — дикорастущие деревья подступали к нему вплотную. Земля казалась необработанной — здесь не было ни заборов, ни оград, ни цветников, ни подстриженных кустов. Толстые переплетенные сучья заканчивались в нескольких сантиметрах от стен и окон; они цеплялись за нашу одежду, мешая приблизиться к дому. При всей его внушительности создавалось впечатление, будто бы ему здесь не место.

Это обстоятельство вкупе с древностью архитектуры подсказывало мне, что мы имеем дело с чем-то сверхъестественным. Я поделилась своими мыслями с мужем, на орлином лице которого появилось необычное для него выражение тревоги.

Словно сообразив, какое впечатление он производит на меня, Ульрик растянул губы в широкой успокаивающей улыбке. Все естественное было привычным для него в той же мере, как для меня — магическое. Он был неспособен уловить истинный смысл моих слов. При всем своем опыте он сохранял скептическое отношение ко всему сверхъестественному. Чтобы объясниться, мне пришлось бы пустить в ход аргументы, которые показались бы большинству наших друзей странными и причудливыми, поэтому я решила этого не делать.

Мы шагали по мягкой плодородной почве, переступая через корни и шурша листьями; у меня не было ощущения, будто бы в доме таится угроза, и, тем не менее, я шла осторожнее Ульрика. Он решительно продвигался вперед, пока нам не преградила путь зеленая дверь под черепичным козырьком. Как только он занес руку, чтобы постучать, я уловила движение в одном из окон второго этажа и отчетливо рассмотрела человеческую фигуру. Но, когда я указала на окно, мы ничего там не увидели.

— Наверное, птица пролетела, — сказал Ульрик. На его стук не ответили, мы отправились в обход дома и остановились у больших двустворчатых дверей переднего фасада. Двери были дубовые, с железными оковами.

Ульрик улыбнулся мне. — Поскольку мы все же соседи… — Он вынул из жилетного кармана светло-коричневую карточку, — …то можем хотя бы оставить визитку. — Он потянул за веревку старомодного звонка. Из дома послышался самый обыкновенный звук колокольчика. Мы ждали, но ответа не было. Ульрик черкнул на карточке несколько слов, сунул ее в отверстие звонка, и мы отступили на несколько шагов. Внезапно из-за занавески лестничного окна появилось лицо человека, глядевшего прямо на меня. Я вздрогнула. На секунду мне показалось, что я вижу свое собственное отражение. Может быть, за решеткой все-таки есть стекло?

Но это было не мое лицо, а лицо молодого человека. Он энергично шевелил губами, время от времени хватая ртом воздух, и жестикулировал, словно прося о помощи, ударяя ладонями по окну. Мне на ум пришло сравнение с птицей, которая бьет крылышками по своей клетке.

Я — не похититель снов. Мои жизненные принципы несовместимы с этим ремеслом, хотя я не осуждаю тех, кто им занимается. Меня никогда не привлекало сомнительное удовольствие вхождения в чужие грезы и связанные с этим переживания. Теперь молодой человек смотрел не на меня, а на моего супруга. Едва рубиновые глаза мужчин встретились, Ульрик судорожно вздохнул. Я отчетливо ощутила, что на это мгновение между ними установилась тесная связь.

Потом мне показалось, что какая-то огромная рука схватила меня за волосы и крепко потянула. Другая рука хлестнула меня по лицу. Словно из ниоткуда задул ветер, сильный и холодный. Его звук, начавшийся с глубокого вздоха, превратился в злобное завывание.

Я подумала, что молодой альбинос говорит по-немецки. Он жестикулировал, подчеркивая свои слова, но ветер относил их в сторону.

Я могла уловить только один повторяющийся звук. Кажется, он кричит «Отер»? Что это — имя? Юноша выглядел так, словно явился сюда из средневековой Европы. Его прямые светлые волосы свисали длинными прядями. На нем была простая куртка из оленьей кожи, лицо было вымазано чем-то вроде белой глины. В его глазах угадывалось отчаяние.

Ветер взвыл и закружился вокруг нас, сгибая деревья и превращая папоротники в рассерженных гоблинов. Ульрик машинально обхватил меня рукой, и мы начали отступать к берегу. Его ладонь казалась мне ледяной. Он был по-настоящему испуган.

Ветер словно гнался за нами. Ветви деревьев и кустарников вокруг нас переплетались и гнулись во всевозможных направлениях. Можно было подумать, что мы очутились в центре смерча; в воздухе носились тучи сорванных листьев, но мы не отрывали глаз от лица в окне.

— Что это было? — спросила я. — Ты узнал этого юношу?