Древо скрелингов

Гуннар вновь встал у руля. Обмотав вокруг могучей руки канат паруса, он повел корабль, словно ялик. За скалами, защищавшими порт, я увидел обширное скопление домов, церквей, мечетей, синагог, общественных зданий, рынков и иные свидетельства процветания города, располагавшегося почти вертикально. Он был возведен по обе стороны порта. Среди камней и зданий блестели ручьи и водопады, давшие Лас Каскадас его имя. Весь остров сиял, будто только что застывший серебряный слиток. Дома пастельных оттенков утопали в зелени и осенних цветах. На их крышах и балконах, в садах и виноградниках появлялись люди, чтобы взглянуть, как «Лебедь» входит в морские ворота города. Две огромные створки из стали и бронзы, перекрывавшие узкий проход между скалами, раздвигались ровно настолько, чтобы впустить либо выпустить один-единственный корабль. Лас Каскадас сильно напоминал мне Мелнибонэ, хотя здесь не было высоко вознесенных башен Грезящего города.

Я слышал приветственные возгласы. У каменной кладки, к которой крепились ворота, суетились фигурки людей. Невольники вращали рукоятки и натягивали толстые цепи, раздвигая створки.

Гуннар фыркнул и чуть довернул руль налево, потом направо. Он аккуратно ввел судно в узкую щель, и «Лебедь» ловко и быстро скользнул в бухту, словно угорь. Ворота со скрежетом закрылись позади нас. Гребцы неторопливо двигали веслами под взглядами обитателей города. Все они жили пиратской добычей. Все они были верными подданными королевы-корсара. Прекрасная Роза обладала талантом дипломата не меньшим, чем у Клеопатры.

В порту на якоре стояли всевозможные суда. Я увидел китайскую джонку, несколько больших дхау, круглый египетский корабль и более совершенные боевые галеры, в основном, греческой конструкции — излюбленные корабли капитанов-пиратов. У меня было ощущение, что я встречу здесь старых друзей, но только не знакомых, которыми обзавелся в последнее время. Затем, поднимая на палубу свои вещи, я услышал, как кто-то окликнул меня по имени:

— Пьель Д'Аргент! Это вы?

Я обернулся. По пристани, на которой уже собралась толпа городских оборванцев, явившихся сюда в надежде на случайных заработок, ко мне быстрым шагом приближался смеющийся рыжеволосый брат Тристелунн. Однако, какой бы монетой ни собирался Гуннар расплатиться с Лас Каскадас за покой и безопасность, это были отнюдь не товары и не грузы. На минуту Тристелунн скрылся в толпе, потом вынырнул совсем рядом со мной, все еще улыбаясь.

— Итак, вы последовали моему совету, — сказал он. — Вы поговорили со старыми леди и джентльменами?

— Не я, а они говорили со мной, — ответил я. — Но я думал, вы едете в Кордову.

— Я уже собирался сойти на берег, но услышал, что христиане и евреи опять не в милости у калифа, решившего, что они опять замышляют заговор в союзе с империей. Он собирается изгнать всех франков, хотя эта мера кажется ему слишком мягкой. Я подумал, что будет лучше переждать зиму здесь, предложив свои услуги кому-нибудь из правоверных. Теперь я понял, каково это- жить во времена перемен. У меня была другая возможность — отправиться в Англию, которой правит Львиное сердце, но, честно говоря, это не место для истинного джентльмена. В лесах рыщут грабители, монастыри переполнены бенедектинцами, а то и кем похуже. Их король, помазанник Божий, все еще сидит в австрийской темнице; насколько я понимаю, народ не горит желанием платить за него выкуп. Иоанн — интеллектуал, и ему никто не доверяет, особенно церковь. — Продолжая сыпать сплетнями и слухами, Тристелунн повел меня по крутой булыжной улочке к постоялому двору, который, по его утверждению, был лучшим на острове.

Гуннар громовым голосом осведомился, куда я направляюсь. Я ответил, что подожду его в таверне.

Я чувствовал, что моя независимость ему не по нраву. Привычка повелевать стала его второй натурой. Но мне показалось, что он скорее сбит с толку, чем разгневан.

Посмеиваясь над этой сценкой, Тристелунн ввел меня в залитый солнцем дворик гостиницы. Усадив меня на скамью, он вошел внутрь и вернулся с двумя большими кубками эля. Я постарался воздать должное крепкому напитку, хотя моим вкусам, вероятно, чересчур рафинированным, удовлетворяет только желтое вино. Тристелунна это ни капли не смутило.

Он принес мне чашу славного вина, а эль допил сам.

— Надеюсь, вы получили у Предков совет?

— Похоже, они были в пророческом настроении, — ответил я. — Меня посетили загадочные видения.

— Вы должны последовать им, — твердо сказал Тристелунн. — Они помогут вам обрести желанный предмет. В глубине души вы уже сейчас знаете, что он вам принесет. — Монах вздохнул.

— Предсказания меня не интересуют, — возразил я. — Моя судьба- это моя судьба. Сознавая это, я волен плыть по ее волнам, куда бы они меня ни забросили. Я верю в свое предназначение, будь оно добрым или дурным.

— Настоящий игрок, — заметил Тристелунн. — Истинный мухамир!

— Все это я слышал и прежде. Я не принадлежу к какому-либо обществу или гильдии. Я верю только себе, своему мечу и своей неизменной судьбе.

— Но вы боретесь против нее.

— Я оптимист.