Древо скрелингов

— Он не великан, — настаивал Ипкаптам. — Он человек. Будь он великаном, вы сразу поняли бы это.

— Да, это необычный участок мультивселенной, — согласился Клостерхейм, кривя губы. — Как сказал Лобковиц, здесь располагается узел. Точка, в которой ветви прикрепляются к стволу. Как правило, мы находимся слишком далеко от узла, чтобы ощутить это явление, но, кажется, в здешних местах в нем нет ничего необычного.

Понимая, что Клостерхейм и Ипкаптам хорошо знакомы со всеми этими странностями, я решил довериться их суждениям, и только Гуннар никак не желал успокоиться. Он пробормотал что-то о суевериях и вновь заявил, что обещал привести своих бойцов к Золотому городу, который можно ограбить; было ясно, что он раскрывает нам лишь ничтожную часть своих истинных намерений.

Ипкаптам жестом велел Гуннару, Клостерхейму и остальным идти вслед за ним, и двинулся вперед размашистой походкой. Главные силы нашего отряда выстроились за его спиной и вскоре исчезли в туманной пелене глубоких ущелий. Я радовался тому, что могу идти не спеша. Это давало мне возможность поговорить с Лобковицем и расспросить его, как он очутился в здешних краях. Он сказал, что путешествовал с другом и потерял его. Потом он наткнулся на наш лагерь. Судя по всему, его друг сейчас находится где-то очень далеко.

— Он такого же роста, как вы? — спросил я.

Лобковиц вздохнул.

— Этот мир чужой для меня, принц Эльрик, — ответил он. — Точно так же, как для вас.

Я согласился, понимая, что мне здесь действительно не место. Если выяснится, что мы гоняемся за призраками, Гуннару придется заплатить за мое потраченное впустую время. Когда-то я стремился к уединению и спокойствию жизни на природе, но теперь предпочитал аллеи, улицы и шумные толпы городов. Тем не менее, сказал я Лобковицу, последние события имели весьма любопытный резонанс. Они наводят меня на мысль о том, что наше путешествие каким-то образом связано с моей прежней жизнью, которую я почти не помню.

Как и предсказывал Ипкаптам, мокрый снег продолжал падать, но не образовывал покрова. Дети и женщины пукавачи были не слишком разговорчивы, и Лобковиц оказался моим единственным собеседником.

На некоторые из моих вопросов он отвечал до странности скупо, и, когда я полушутя упрекнул его в том, что он говорит словно оракул, Лобковиц громко рассмеялся и сказал:

— Это потому, что я говорю, словно оракул.

Он объяснил, что попал не в свое время, в среду, в которой не имеет права находиться. Однако этот мир похож на тот, в котором он жил прежде. Он не сомневался, что я пойму его нежелание выдавать будущее, хотя его все время одолевает соблазн воспользоваться своими знаниями.

Именно поэтому, продолжал он, пророчества и предсказания всегда так туманны. Прямое указание на грядущие события неизбежно изменяет их.

Узнав свое будущее, мы стремимся избежать того, что нам не нравится.

Это не только делает предсказания опасными, но и способствует увеличению многообразия миров. Несколько неосмотрительных слов могут создавать одно за другим дополнительные ответвления. Эти ответвления бесплодны, и лишь немногие из них существуют скольнибудь продолжительное время.

Я вспомнил каменных гигантов и их невразумительные пророчества, но ничего не сказал о них Лобковицу, хотя нас никто не мог подслушать — мы шагали впереди своих подопечных по следам, оставленным воинамипукавачи и викингами.

По мере того, как мы приближались к подножьям гор, изморось сменялась снегом. Следующим утром мы увидели, что земля покрыта белым ковром, а небо прояснилось. День был солнечный. Снег простирался перед нами до самых гор, и на нем почти не было следов.

Нам изредка попадались отпечатки копыт бизонов, заячьих и птичьих лап, но тропа пукавачи исчезла.

Такой поворот событий, по-видимому, позабавил Лобковица. Он вызвался пройти вперед и с высоты своего роста попытаться найти лагерь воинов. Не доверяя ему до конца, я предложил пойти вместе. Может быть, мне удалось бы взобраться ему на плечи и окинуть взглядом более широкое пространство. Таким образом мы воспользовались бы преимуществами, которые давали размеры каждого из нас.

Казалось, Лобковиц развеселился пуще прежнего. Я сказал, что мое предложение выглядит вполне разумным. Лобковиц объяснил, что оно напомнило ему другой случай, не имеющий ко мне прямого отношения.

Извинившись, он согласился, и мы прибавили шаг. Когда мне стало трудно идти, я взобрался на его широкое плечо. Это была самая необычная поездка из всех, что я когда-либо совершал, и меня опять начали тревожить смутные воспоминания о моих прошлых воплощениях.

Впрочем, насколько мне известно, я всегда был Эльриком Мелнибонэйским, хотя многие пророки и колдуны твердили обратное.

Некоторые люди наслаждаются сверхъестественным в той же мере, как другие ценят все реальное. В моей жизни хватало мистики, и я предпочитал иметь дело со знакомыми, осязаемыми явлениями.