Древоходец. Книга вторая. Вместе с дублем

Подойдя почти вплотную, что-то проговорил скороговоркой, изображая какой-то знак рукой и уставился на Костуша, видимо, ожидая ответной реакции на свой жест. Костуш молча повернулся и направился к своей временной стоянке, где на тряпице ещё лежали остатки еды.

Путник последовал за ним, плюхнулся на траву и, чёрными от грязи руками, сразу стал хватать пищу, жадно запихивая её в рот.

Затем протянул руку к кувшину с вином, но Костуш молниеносно движением успел перехватить кувшин, и отставить себе за спину, а путнику протянул флягу с водой. Человек что-то разочарованно промычал забитым ртом, но флягу всё же взял и сделал несколько глотков.

Сожрав всё съестное, обтёр руки о траву и заговорил на достаточно понятном для Костуша диалекте староимперского языка:

— Дай вина! Нельзя отказывать служителю бога во время паломничества!

Слова его звучали с требовательными интонациями.

— Если отдам вино тебе, то, получается, откажу себе. А, можно сказать, — я тоже паломник. — заявил Костуш.

Путник, услышав ответ, несколько секунд молчал, обдумывая, что сказано и как сказано, затем спросил:

— Как-то чудно говоришь и совсем уж чудно рассуждаешь! Ты что, — ильхиец?

— Я дам тебе вина, если расскажешь, куда ведёт эта дорога, — не отвечая на вопрос, произнёс Костуш

— Всё чуднее и чуднее! Ты идёшь по дороге и не знаешь куда она ведёт? Кто же ты такой и откуда здесь появился?

— Я обещал вина, чтобы ты отвечал на мои вопросы, а не расспрашивал, — сказал Костуш.

— Не чувствую в тебе уважения к служителю бога: дерзки слова твои! Ты точно, точно ильхиец!

Немного помолчав, видимо обдумывая ситуацию, путник всё же решил ответить на вопросы Костуша:

— Хорошо, ильхиец, объясню тебе: пойдёшь на запад, — он показал направление рукой, — через пять вардов будет село Большая Рыбица…

— А у вас вард — это сколько шагов?

— У нас полторы тысячи. А у вас? — поинтересовался паломник.

— Опять спрашиваешь! Мы же договорились — будешь только рассказывать.

— Ну ладно, рассказываю: за Большой Рыбицей начинается тракт, выложенный камнями. Если по нему повернёшь направо и дальше по мосту, то через десяток вардов, доберёшься до города Булун.

— Булун — большой город? — поинтересовался Костуш.

— А что тебе надо? Если порт, откуда суда уходят в море и другие страны, — такого там нет, но можешь нанять лодку, за день спуститься по течению к Контру, а туда уже и морские корабли заходят.

— А в этом, который рядом…, в Булуне, что ещё там есть?

— Да всё там есть. Главное, большой скотный рынок. Туда со всех окрестностей пригоняют скотину на продажу и, кстати, завтра там начинается большая ярмарка.

— И торговые лавки и трактиры в Булуне есть? — задал вопрос Костуш.

— И лавки, и трактиры, и божий храм есть. Только ты же, ильхиец — ты иноверец. Тебе ведь наш храм, как кость в горле?

— С чего ты взял, что я ильхиец?

— Если у тебя морда ильхийца, говоришь, как ильхиец, и, главное, уважения ко мне, к служителю нашего бога совсем нет, то кто же ты есть?

— Я смотрю, ты был голоден, как пёс, и никто к тебе не проявил уважения и не накормил. А меня, который поделился с тобой едой, обвиняешь в неуважении.

— Что такое пёс — я не знаю, но ты не дал мне вина.

Костуш поставил перед ним кувшин с вином, вскинул за спину заметно полегчавший рюкзак и не прощаясь с паломником, вышел на дорогу.

До села Большая Рыбица добрался без приключений и дальше, свернув на мощёный тракт, подошёл к мосту.

Мост был каменный, с высокими пролётами, позволяющими проходить под ним речным судам.

Перед мостом, на обочине тракта, собралось несколько десятков телег, рядом стояло много пеших и конных людей. Стражники с алебардами перегородили мост, никого не пропуская. Указания им давал одетый в стальные доспехи и плащ всадник, на белом коне.

Как понял из разговоров Костуш, мост перекрыли, чтобы пропустить местного герцога со свитой.

Ожидание затягивалось, толпа начинала волноваться и роптать, но вот по мосту пронёсся с десяток лёгких конников, они поскакали дальше по тракту, криком и плётками освобождая дорогу.

Прошло ещё немного времени и, тряся разноцветными плюмажами на шлемах, проследовали в два ряда рыцари, затем потянулись позолоченные экипажи.

Когда с моста съехал последний всадник из арьергарда, вся куча людей перед мостом враз зашевелилась, закричали и защёлкали кнутами возницы.

Костуш немного замешкался: он почувствовал на некоторых рыцарях защитные амулеты и теперь пытался разобраться в своих ощущениях, оценить мощь этих амулетов.

— Опасность! — пронеслось предупреждение в голове, только вот получая тычки со всех сторон, от сразу «вдруг» зашевелившейся толпы, Костуш не смог сразу определить, откуда исходит опасность, и, как следствие растерянности, — неожиданный удар дубинкой по затылку и последующая темнота.

Пробуждение, как и полагается в подобных случаях, получилось крайне неприятным: он валяется на грязном в нечистотах деревянном полу клетки.

Клетка же была установлена на повозке, которую неспешно тащили тягловые животные, похожие на волов.