Древоходец. Книга вторая. Вместе с дублем

Питеру доложили о молодом человеке в странных ботинках. Это парень серьёзно заинтересовал Питера Скленара, и он попросил обязательно сообщить об очередном появлении любителя экзотической обуви.

В следующий раз, Костя усложнил сторожу задачу, переместившись в обычных кедах, и даже несмотря на то, что после первого посещения прошёл почти целый год, всё же был опознан: очень редко молодые люди выходят в одиночестве из леса.

Безусловно, раскрывать Питеру всю свою подноготную Костя не собирался, но всё же кое-что рассказал, и, хотя информацию выдавал дозированно, ему всё равно удалось сильно удивить нового знакомого.

Кроме праотца Стефана, родоначальника всех проживавших ранее, и существующих сейчас на Земле Древоходцев, никто больше не получил способность видеть точки силы. Ощущали только направление к ближайшей от них и то на небольшом расстоянии.

Костя же не только видел их, а ещё мог и переместиться к любой, ориентируясь на своё виденье. Всем же потомкам Стефана, прежде чем прыгнуть на место, обязательно требовалось вначале его посетить и хорошенько запомнить.

Внёс Костя существенные поправки и в наследие патриарха-Стефана, сообщив, что на планете существует не шесть точек силы, как считали земные «ходоки», а восемь.

По просьбе Питера, описал примерное расположение остальных двух, ранее им неизвестных. Правда, начальная ажитация от его сообщения, у Питера сразу пропала, когда узнал примерное расположение новых точек: опять же Африка и Индия.

Разговор затянулся, и Питер предложил поехать к нему домой, чтобы за чашкой кофе обсудить план дальнейшего сотрудничества, у которого, как он намекнул, есть хорошая коммерческая составляющая.

Тогда-то Костя сразу и вспомнил о своих насущных коммерческих интересах.

Он объяснил, что ему необходимо кое-что здесь купить и только после этого будет готов продолжить разговор у Питера дома.

— Что-нибудь из одежды? — поинтересовался Питер. — Я слышал, что у вас в Союзе с трудно с хорошей одеждой.

В очередной раз Костя смог удивить: узнав, что тот собирается купить 250 штук жевательной резинки, Питер поначалу как-то странно задёргал лицом, пытаясь сдержаться, а затем его прорвало и он засмеялся.

— Извини! — вытирая платком выступившие от смеха слёзы, произнёс он. — Это, наверное, ещё и нервное: разволновался от встречи с новым ходоком.

Успокоившись и убрав платок в карман, продолжил:

— Видишь ли, узнать, что ходок переместился сюда чтобы водку продать, а обратно прыгнет с жевательной резинкой…, поверь — ну, очень смешно! Забудь ты про свою резинку! Услышишь моё предложение, поймёшь, как это несерьёзно — твоя жвачка!

— Я обещал человеку, я должен привести.

— Хорошо, хорошо! Давай сначала за жвачкой, а потом ко мне домой. Куда за ней ехать? Я не знаю — я её не ем.

— Её никто не ест, её жуют, — поправил Костя.

Они подъехали к старейшей самой известной в Жилина «круглой» Марьянской площади, где в прошлый раз Костя затоварился. Пробежавшись по киоскам и сложив упаковки в рюкзак, Костя вернулся к машине, и они отправились к дому Питера.

Внешне дом ничем особым не выделялся из ряда соседних особнячков, стоящих на тихой зелёной улочке, при этом, достаточно близко к центру Жилина.

Во дворе их встретили два пса, тогда ещё неизвестной Косте породы, как позже узнал — ротвейлеры. Оба пса вели себя очень дружелюбно, активно махали купированными хвостами, а затем попытались за ними пройти в дом. Питер ногой вытолкнул их на улицу, и они остались обиженно скулить под дверью.

Если снаружи дом выглядел, по словацким меркам, достаточно обычным, то изнутри производил впечатление маленького музея.

Костя застыл на пороге гостиной, рассматривая почти музейный интерьер: камин, в изразцовых плитках; хрустальные люстры; резную, потемневшую от времени мебель; картины, занимавшие почти всё свободное место на стенах.

Питер прошёл вперёд, откинул шторы на окнах, и пригласил Костю в угол гостиной, где, начиная почти от самого потолка, рядами висели вверху портреты, а под ними, располагались фотографии в рамках.

В лицах мужчин на портретах и в лицах на фотографиях, угадывалось определённое родственное сходство.

— Это всё ходоки, — пояснил Питер. — Сверху в центре портрет родоначальника — Стефана, а дальше по годам, чем ниже, тем моложе. Вот и Фёдор из твоей Каменки, — он указал на мужчину с густыми усами и в сбитой на затылок шляпе. — Фотография сделана перед самым отъездом его в Африку,

Указав на Фёдора из России, Питер выжидательно посмотрел на Костю, однако тот в ответ отрицательно покачал головой и сказал:

— Совсем незнакомое лицо! Да я, вообще-то, и не понимаю, чем Фёдор мог заниматься в Каменке? Как-то плохо представляю этого человека за сохой.

— До вашей Революции, он жил и работал в Москве, а под Каменкой, имел маленькую усадьбу, куда переселялся на лето.

Два небольших домика: один занимала семья, присматривающая за усадьбой, а в другом, его называли господским, жил Фёдор. Я у него часто там ночевал.

Нам же ходокам надо рядом с местом отсидеться, — набраться сил для обратного перехода.