Древолюция

В тракторе оказалось немного соляры, и Вожаков во второй раз пожалел, что сменил «копейку» на «девятку». «Жигули» первой модели еще могли ездить на солярке, а вот его машина… В автобусе и фургоне было пусто, а в бензобаке легковушки что‑то плескалось. Вооружившись длинным шлангом, Николай принялся за дело. Едва не глотнув бензина, он направил тоненькую струйку топлива в подставленную канистру. Он никогда бы не подумал, что несколько литров бензина когда‑нибудь станут так важны для него.

Они набрали почти полную канистру и сразу залили в бензобак.

— Странно, — вдруг сказал Влад, — в городе никого, а кажется, что за нами наблюдают.

— Это кажется, — ответил Вожаков. Он тоже чувствовал что‑то похожее. Странно, когда вокруг множество народа, ты не чувствуешь взгляды, направленные на тебя, а сейчас, когда вокруг ни души, чувствуешь, будто за тобой следят. Николай подумал, что неестественная тишина так влияет на их расшатавшиеся нервы.

Они сели в «девятку» и двинулись дальше. Сделав по городу кольцо, Николай направился обратно к шоссе, но Влад попросил остановиться:

— Курить хочется. Вон магазин разбитый, посмотрю сигареты.

Он вышел из машины и вошел в магазин. Вожаков ждал, разглядывая соседний дом. Внезапно над ухом что‑то щелкнуло, и в открытое окно машины въехало дуло охотничьего ружья:

— А ну, выходи! — скомандовал кто‑то. Вожаков повернул голову и увидел мужика средних лет в натянутой на голову матерчатой бейсболке. Николай щелкнул дверным замком, а потом резко схватился за ствол и дернул на себя. Мужик ударился о машину. Возвратным движением Вожаков ударил его в живот прикладом, вырвал ружье и открыл дверь.

— Не балуй! — справа в Николая целился бородатый дядька в камуфляже. — Отдай ружье! Ну!

Вожаков отдал ружье державшемуся за живот противнику.

— Что вы тут делаете? — спросил бородатый.

— Ничего.

В это время из магазина вышел Влад с двумя блоками сигарет в поднятых руках. За ним следовал третий «горожанин». И тоже с ружьем.

— Это называется ничего? — сказал бородатый. На вид ему было около шестидесяти. — Сейчас война идет. А знаете, что в войну с мародерами делали? К стенке ставили — и правильно!

— Мы не мародеры, — сказал Вожаков, — мы беженцы. Живем в лагере в Полесске. Там у нас жены и дети. — Мы просто приехали посмотреть, нельзя ли вернуться, — поддержал его Влад. — Вы чего, мужики? Мы свои, дымовские! Я вам квартиру свою могу показать!

Бородатый дедок чуть опустил ружье:

— Где живешь?

— Добролюбова, семнадцать, квартира восемь, — отчеканил Влад. — Белый дом с красной крышей.

— Хм. А что в лагере делаете?

— Там же пол–Дымова собралось, эвакуированных, — стал рассказывать Влад. — Потом все поехали в Екатеринбург, а мы не смогли. Можно руки опустить?

— Почему не смогли? — спросил мужик в бейсболке, оставляя просьбу без внимания. Третий мужчина залез в «девятку» и шарил там по всем углам, потом залез в багажник, осмотрел и отрицательно помотал головой.

— Машин на всех не хватило.

— А эта откуда?

— А мы задержались в дороге. Машина сломалась. Колонна уехала. Деревья дорогу перекрыли, и я вернулся, — коротко рассказал Вожаков.

— А ты где живешь? — спросил дед у Николая.

— Я не в Дымове жил. В Засекино.

— А ты случайно не у Пильщика работал? — прищурился бородатый.

— Мастером на лесопилке.

— Точно. Признал я тебя, — дед опустил ружье. — Ладно, опустите руки. Я лесник здешний, Поборцев Петр Ильич. Оружия у вас нет, значит, вы не те.

— Кто это «те»? — спросил Николай.

— Мародеры, мать их за ногу! Приезжают и шерстят по магазинам и домам! И ладно бы шерстили, так еще и в людей стреляют! Вот мы их тут и поджидаем.

— Ясно, — сказал Вожаков. — Меня Николай зовут. Так вы здесь не одни?

— Здесь многие собрались, — сказал Петр Ильич, — с окрестных деревень люди, отовсюду. Думают, сюда помощь придет, только забыли наверху про Дымов!

— Мы тоже думали, что здесь спасатели, — сказал Влад. Мужик в бейсболке усмехнулся:

— Мы сами себе спасатели.

— На хрен вообще это государство нужно! — процедил третий мужик, коротко стриженый, небритый и нервный. — Мы сами можем порядок держать! И без ментов.

Вожаков и сам припомнил лесника, иногда приходившего к Кабанову с какими‑то документами. Один раз он услышал, как Пильщик за глаза назвал лесника «старой сволочью». Такую оценку почти всесильного местного авторитета надо было заслужить, и Николай заочно зауважал Петра Поборцева. И вот теперь познакомился.

Влад остался в Дымове, а Петр Ильич с Николаем поехал в Полесок. Бензина на туда и обратно должно было хватить, и лесник обещал достать еще топлива. Надя была так рада, будто Вожаков вернулся с войны, а не съездил в город за восемьдесят километров, что по здешним меркам вовсе не расстояние; и сердце Николая наполнилось давно скрываемой нежностью. Эта война с мутантами, эта жуткая карусель не давала времени для чувств. Все бегали, кричали, суетились… Он постоял, обнявшись с Надей, всего минуту, и за эту минуту понял, что такое счастье.