Дрянь с историей

— Я тоже догадываюсь, — усмехнулась Калинина, пытаясь свести всё к шутке, но Серафим ощутил, как при его словах она едва заметно вздрогнула, и увидел, как расширились зрачки.

— Ева Игоревна Ямнова, дочь печально известного профессора Градина и вдова его не менее печально известного любимого ученика.

— И что? — она отстранилась, ускользая от мужских рук, и Дрянин не стал удерживать. — Как это мешает мне захотеть сменить род деятельности?

— Информации о твоей энергетической проблеме нет ни в одном досье, ты её скрыла. Дело не в паразите, ты явно сохранила личность.

— Откуда знаешь? — усмехнулась она, села на край тщательно заправленной постели — подальше от Дрянина.

Безнадёжная попытка: комната слишком маленькая, чтобы это могло спасти, если он пожелает схватить. Однако Серафим за ней не последовал, присел на край стола, скрестил руки на груди, наблюдая с непонятным выражением. По этому его лицу вообще сложно читались эмоции, слишком отвлекало пламя в глазах и тёмные трещинки на коже. Но, кажется, он не злился, и это уже немало.

— Я наблюдательный, — сухо проинформировал он. — И встречал достаточно пиявок, чтобы заметить разницу.

— И что? — Ева независимо фыркнула, опёрлась на слегка отставленные ладони, вытянула ноги. Видимое хладнокровие давалось тяжело, но она очень старалась. — С этой особенностью можно жить. Ты же живёшь со своей.

— Ева, не заставляй меня давить, — проговорил он всё так же ровно и невыразительно. — Поверь, тебе это не понравится.

— А сейчас ты, можно подумать, не давишь, — поморщилась она и поднялась. — Знаешь что, я больше не желаю встречаться с тобой наедине. Сейчас вот сглупила, пришла, но больше это не повторится. При посторонних ты ведёшь себя нормально, а вот это… Открой дверь.

— То есть по-хорошему ты не хочешь?

— Ты не имеешь права так себя вести, — огрызнулась она. — Если навёл справки, значит, прекрасно понимаешь, что претензий ко мне у закона нет. Поэтому открой дверь, я не желаю…

Пока она говорила, он поднялся со стола, неспешно приблизился. И вроде по-прежнему оставался невозмутим, но у Евы ёкнуло и оборвалось сердце, а по спине проскребло холодом.

Говорить она могла что угодно, и закон действительно мог оказаться на её стороне. Проблема в том, что до этого закона надо ещё добраться…

Нервы всё же не выдержали напряжения, она дёрнулась к двери, но крикнуть не успела, Серафим оказался быстрее. Стиснул её одной рукой поверх локтей, прижав лопатками к своей груди, второй ладонью мягко придавил горло, и Ева запнулась. Попыталась дёрнуться, но пространства для манёвра не осталось.

— Мне начинает казаться, что тебе просто нравится пожёстче, — с коротким колким смешком заметил Дрянин.

— Пусти! — почти беззвучно просипела она. На пробу дёрнулась, но держал он крепко.

Единственная возможность, которая оставалась — ударить под колено или по стопе, но пользоваться ею Ева не стала. Наверное, в первый момент она успеет вывернуться, но последствия вряд ли окажутся приятными. Бежать всё равно некуда.

Дура, зачем она пришла⁈ Понимала же, что ничем хорошим это не кончится!

— Только не ори, могу не рассчитать силу, — предупредил Серафим и ослабил хватку на горле, дал возможность подышать, хотя из рук не выпустил. — Скажи правду. Обещаю, если ты пришла сюда не для нарушения закона, я никому ничего не скажу.

— А что, запись в моём досье ещё не появилась? — огрызнулась она.

— Нет.

— Хорошо. Я пришла сюда, чтобы найти способ избавиться от этой… как ты сказал, энергетической проблемы.

— Подробнее.

— Ах, подробнее! Ну хорошо, хочешь подробностей… мой отец ставил надо мной эксперименты, раскачивая дар. Мой муж решил использовать наивную дуру для обретения бессмертия и тоже ставил эксперименты, этого тебе достаточно? Или ещё подробнее? — Ева дёрнулась, пытаясь обернуться, и на этот раз Дрянин уже не стал её удерживать. А она — не стала отшатываться, только обернулась к нему лицом и продолжила, нервно жестикулируя: — Он тоже ставил эксперименты! Я в первый раз ему верила, даже не пыталась узнать, что это такое. А потом… Знаешь, как страшно, когда вдруг приходишь в себя посреди ритуального круга в цепях и не можешь двинуться? А любимый человек стоит над тобой с ножом и ты не понимаешь, выживешь ли вообще после этого? Да, чёрт побери, он не спрашивал у меня согласия! Что я могла сделать? Мне было девятнадцать лет! Я… — Будь на Дрянине рубашка, Ева наверняка схватила бы его за воротник. Она и так пыталась напирать, но требовалось нечто куда большее, чтобы сдвинуть адмирала с места.

— Тихо, — наконец оборвал её Серафим. Опять поймал в охапку, прижал к себе.

— Пусти! — глухо потребовала женщина, пытаясь упираться. Но держал он крепко, хотя и удивительно осторожно. — Ты сам хотел знать подробности, так вот, он связал нас, и, когда сам отправился на Ту Сторону, или что там случается с покойниками, связь эта никуда не делась! И она тянет силы. Я пять лет…

— Тихо, Ева. Всё позади, — проговорил он непривычно мягко, легко подхватил её на руки. Женщина тут же осеклась и обмякла — больше от неожиданности, чем по просьбе.