Дрянь с историей

Ямнов при жизни, среди прочего, занимался исследованием типов этих прорех и их искусственным созданием, и одним из направлений его работы была разработка подвижных порталов, которые можно было бы привязать к объекту и переносить с места на место. Изначально он исследовал это для создания компактных заменителей ритуальных схем — всегда громоздких и требующих длительного времени для создания. А ещё он очень увлекался идеей бессмертия и поиском способа не отпустить кого-то на Ту Сторону, а не только вернуть, как профессор. То ли просто так, то ли подозревал, что когда-нибудь их с Градиным эксперименты плохо закончатся.

Почти всё это Ева знала, а вот вывод Стоцкого оказался неожиданным. По его теории, никакой связи с загробным миром и покойным мужем не возникло, а появилась подвижная неоднородность, привязанная к Калининой. И силу из Евы тянула не Та Сторона, а необходимость таскать эту дыру с собой и постоянно тревожить грань, на что, естественно, требовалась энергия.

— Я не очень внимательно изучил тот ритуал, надо будет посмотреть, но это очень похоже на правду, — подытожил Яков.

— Похоже, — согласилась Ева, пытаясь сообразить, а что она, в таком случае, сделала с собой и с этой связью, проведя злополучный ритуал с Сефом? — Это похоже на Ямнова. Он любил простые решения. Только слишком верил в теорию профессора о том, что на Той Стороне можно отыскать души умерших.

— А ты не разделяешь этой теории?

— Я думаю, если что-то прошло через грань, оно уже слишком сильно изменилось и не может вернуться обратно в исходном виде. Даже если души действительно уходят туда… Да где же это подкрепление! — тяжело вздохнула она, перескочив на то, что сейчас волновало гораздо сильнее, чем собственная судьба. Беспокойство только крепло с каждой минутой, пока Серафим пропадал в подземельях. — Ты же бывал там, на что похожи эти подвалы?

— Сложно сказать, они очень разные, — протянул Яков. — У меня такое ощущение, что входы в них постоянные, может быть какие-то куски коридоров, а всё остальное — своё для каждого, причём ещё и разное в каждый момент времени.

— Но Медведков же как-то там ориентируется!

— Наверное, если понять принцип, это возможно. Мне сейчас кажется, он действительно его в какой-то момент понял — и не стал публиковать окончательный итог работ, чтобы ни с кем не делиться. Я вспоминаю, у него же достаточно много работ, но нет ни одной системной, итоговой, а для такого учёного с таким опытом это странно, он всегда подводил итоги. Жаль, я давно забросил эту тему…

— Почему?

— Понял, что мне неинтересно.

— Вот так просто?

— Не совсем. Я понял, что мне интересны не подземелья и их суть как таковые, а победа над собственным страхом. Я совсем не храбрец, и каждый спуск туда, даже недалеко, каждое прикосновение к ним — это было отдельное испытание, проверка себя на прочность. Это не очень хорошая почва для исследований. Тем более, как только я это понял, всякий интерес пропал. А жаль. Может, следи я внимательнее за последними работами Медведкова по теме, сейчас это помогло бы…

— Нельзя уследить за всем, — философски пробормотала Ева, хотя ей тоже было жаль, и вскинулась на движение в дверном проёме. Только это оказалась не ожидаемая подмога, а нечто новое.

В кабинет без спешки, привычно прихрамывая, шагнул Смотритель, молча подошёл к открытой двери в катакомбы и замер возле неё, словно прислушиваясь к чему-то, а следом за ним шагнул прыщавый историк, которого Ева встречала в библиотеке, и замер посреди кабинета, одной рукой прижимая к себе неряшливую стопку журналов и книг, а в другой — сжимая какой-то исчерканный листок.

— Где Д-дрянин? — выпалил он требовательно, обведя взглядом присутствующих.

— А вам какое дело? — нахмурилась Ева.

— В п-подземелья ушёл? — и без неё сообразил парень, заметив проход, возле которого остановился Смотритель, и тихо ругнулся себе под нос. — Не усп-пел немного…

— А вы… Погодите, вы один из тех, кто ему тут помогал? — дошло до Евы. — Не успели что? Вы поняли, как всё это работает⁈

— Это оказалось довольно п-просто, — пожал он плечами, шлёпнул на стол свою стопку и сверху — помятый черновик. — С учётом п-проведённых Медведковым оп-пытов, конечно…

— Но почему никому не пришло в голову систематизировать это раньше? — Калинина вопросительно посмотрела на коллегу.

— Из-за Медведкова, полагаю, — со смесью смущения, неприязни и чувства вины ответил Яков. — Он имел большое влияние здесь, мимо его внимания не проходила ни одна статья. И он умел убеждать, отвлекать. Новую тему, более интересную, чем подземелья, мне подбросил именно он. Не думаю, что случайно. И с Верховцевым, который упрямо их исследовал, у него был серьёзный конфликт. Нет, ничего такого, он не умер! — поспешил заверить он. — Просто ушёл в другое место.