Дрянной декан (СИ)

- Один Рите, а один для вас, Марина Васильевна! - парень торжественно вручил маме ассиметричную охапку лимонных дуантусов в бумажной упаковке.

- Ах, какие они прелестные! Просто не ноябрь, а цветочный праздник какой-то! У меня в зале как раз стоят белые розы - Юрий подарил на днях.

"Марина Васильевна" расцвела не хуже дуантусов. Если бы она знала, что предыдущим букетом ее обеспечил не Юрий, а те же самые Верстовские, ее удивлению не было бы предела.

- Да, их папа выбирал. - похвастался Рома. - Он знает толк в флористике!

Верстовский-старший молча протянул мне роскошные, ярко-розовые пионы, и, в отличие от прошлого раза, я растаяла при виде пушистых набивных бутонов. Смутилась под его взглядом, так же молча принимая подарок и надеясь, что он не станет припоминать то место, куда я советовала ему отправлять свои знаки внимания. Все как-то по-дурацки получилось: по идее, мама должна была получить букет от декана, а я - от Ромы. Но в общей радостной суматохе никто не заметил оплошности.

И цветы, от которых я бегала с самого инцидента в "Юпитере", таки меня догнали.

* * *

- Проходите, будьте как дома! Я приготовила небольшой ужин... Посидим, познакомимся! - мама, продолжая излучать радушие, пригласила Верстовских в гостиную.

Папа уже сидел за столом, ожидая условной команды, чтобы приступить к трапезе - уборка отобрала множество сил, как физических, так и моральных. Тот факт, что большую часть блюд приготовил именно он, решили деликатно скрыть, дабы не порочить светлый образ хозяйки дома.

- Марго, поставь цветы в вазы, - скомандовала мать и отдала мне второй букет. Я приняла его и с облегчением убежала в ванную. Было желание забаррикадироваться там изнутри и не выходить вплоть до того момента, пока долговязые отец с сыном не покинут нашего дома. Жаль только, это будет выглядеть слишком уж подозрительно. Имитировать приступ острой аллергии на дуантусы?..

Ладно. Я собрала волю в кулак и вышла из санузла. По очереди отнесла каждый из тяжеленных букетов на подоконник и смиренно села вместо со всеми.

Стол ломился от закусок и угощений, так что на быстрое завершение трапезы рассчитывать не приходилось. Мама вовсю угощала гостей куриными отбивными. Папа достал бутылку хорошего коньяка. Я подумала, что никогда не видела декана навеселе, и испытала некоторое любопытство - вдруг, приняв на душу, он станет вести себя неожиданным образом: превратится в "душу компании" или наоборот, станет омерзительно нудным, склонным к философским разглагольствованиям?..

Но отец Ромки от алкоголя по какой-то причине отказался. Нам же с Ромой употреблять коньяк просто-напросто запретили: вот еще, тратить дорогущий алкоголь на желторотых юнцов, которые ничего не понимают в настоящем спиртном.

Так что в итоге выпивали только мои родители - никак, на радостях, что появился шанс избавиться от надоедливой дочери.

Сватавство оказалось до обидного коротким: мама пала моментально и согласилась отдать меня в новую семью сразу же и безо всякого выкупа. И Верстовские, и Красовские сошлись на том, что мы с одногруппником и по отдельности красивы (особенно, Ромка), а вместе так тем более - модельный эталон.

Да, Рома стал героем этого вечера, чего и следовало ожидать. Он так увлекательно рассказывал про свою музыкальную группу, что даже мама, которая никогда не была меломаном, живо заинтересовалась его хобби.

Декан говорил о себе не так охотно, но все равно достаточно откровенно. В том числе упомянул о том, что владеет небольшим книжным издательством. Я на этом месте чуть не упала в обморок - раскрылась ужасная тайна, отчего в семье преподавателя литературного университета имеются деньги. Также стало ясно, отчего Ромка хотел сохранить этот факт в секрете - если бы источник заработка Верстовских стал известен широким массам, студенты завалили бы Вениамина Эдуардовича рукописями, а Рому замучили просьбами замолвить за них словечко.

Правда, почему он не рассказал об этом хотя бы мне, понятно не было. Напрашивалось лишь одно предположение, и оно подтверждало другую мою догадку: вплоть до недавнего времени Рома относился ко мне весьма поверхностно.

Папа, первое время флегматично жующий салат, приподнял брови и одарил старшего Верстовского долгим взглядом, когда тот упомянул о занимаемой им в институте должности. Он еще не забыл, как я отказывалась идти на занятия из-за репрессий со стороны декана кафедры.

Но спустя недолгое время тоже нашел с ним общий язык, вспомнив свою работу в медицинском университете. Вениамин, в свою очередь, проявил неподдельный интерес к папиной научной деятельности, и вскоре мужчины уже непринужденно болтали.

Но сложнее всего оказалось смириться с тем, как на Эдуардовича отреагировала моя мама. Я давно не видела ее такой... взбудораженной. Она смеялась, вставляла несмешные шуточки, сверкала глазами и перманентно поправляла волосы. Нет, она не выходила за рамки дозволенного, и мужчины, скорее всего, даже ничего не заметили.

О-о-о, но я-то прекрасно видела, что происходит, и видеть это было выше моих сил. За что наказываешь, Боже?!