Дриблингом через границу

Я как раз сдала в издательство книгу о Варшаве того времени. Историко-социологический текст, одна глава посвящена анализу роли спорта в ПНР и тогдашним реалиям, определявшим стиль поведения на стадионах. Думаю, что и для исследователя варшавского футбола наиболее интересный период — 1946–1979. Достаточно почитать «Злого» Тырманда[24], важнейший роман того времени, изданный в пятьдесят пятом, чтобы понять, какую роль играл футбол или — шире — спорт в жизни варшавян сразу после войны. Спорт на руинах имел огромное значение, он ярче всего выражал потребность в возрождении к новой жизни после кошмара военных лет. Я пытаюсь представить себе это насыщенное, интенсивное переживание спорта, modus, который еще успела застать в детстве. Тырманд блестяще передает концентрацию человеческих эмоций перед началом матча, читатель ощущает растущее на глазах напряжение, электризующее всю Варшаву и одновременно являющееся кульминацией романа. «Меринос и Крушина прошли через кордон милиции на углу Лазенковской и влились в колышущийся поток на главной магистрали, ведущей к стадиону. Массив бетонных трибун, отсвечивающий рядом зеленоватых окошек, нависал над стадионом. Из-за трибун долетал вулканический гром необъятной толпы, пробивающейся на стадион, оглушительный грохот, как будто где-то под землей ворочались гиганты циклопы»[25]. Художественная плотность единства места и времени кристаллизует и сгущает — не без экспрессионистской гиперболизации — атмосферу того времени, в которой спортивные события становились важнейшим коллективным экзистенциальным опытом. Представьте себе: сто тысяч человек на Стадионе Десятилетия, 1958 год, легкоатлетический матч Польша-США — апогей польского спорта, победа нашей сборной, окрещенной Wunderteam[26], члены которой тремя годами ранее в рамках общественного почина принимали участие в строительстве этого самого Стадиона… Сто тысяч здесь, пятьдесят тысяч на стадионах поменьше. Не только футбол, но и все прочие спортивные соревнования — от бокса до гимнастики — привлекали толпы. Вы читали Адольфа Рудницкого[27] — нет, не романы, а «Спортивные странички», изданные в 1952-м? В записках Рудницкого, повседневных и непритязательных, сегодня в значительной степени устаревших, запечатлена специфическая надежда и общественный энтузиазм послевоенных лет, которые позже, во времена Ярузельского, и еще позже, в период либерализма, примут в отношении спорта совершенно иные формы — я бы сказала, более отстраненные, поскольку далеко не столь всеобщие, скорее сектантские (я имею в виду прежде всего фанатские субкультуры). У Рудницкого трибуны даже на незначительных матчах или соревнованиях кажутся полными; такое ощущение, что от взглядов болельщиков густеет воздух: вот спортсмен толкает ядро или совершает прыжок в длину, а вот другой — внимание, внимание! — готовится прыгнуть с шестом. Летописец подмечает массу мелочей, это писатель, тонко чувствующий деталь, но одновременно где-то на заднем плане проводящий параллель с мифическими истоками спорта, с древнегреческим этосом. Через несколько лет после величайшей в истории бойни он пытается связать разорванные нити цивилизации, увидеть в одинокой борьбе бегуна на средние дистанции или метателя, в робинзонаде вратаря приметы извечного «выше, быстрее, дальше», сверхчеловеческое усилие в стремлении победить самого себя, возвышенный, сказочно бесцельный, безыдейный героизм.

Вальдемар «Вава» Станкевич, начальная школа им. Иоанна Павла II, улица Армии Крайовой, Сулеювек под Варшавой, март 2011